Марина Гайкович
Клаудио Аббадо устроили овацию.
Фото с официального сайта Люцернского фестиваля
На живописном берегу озера Четырех лесных кантонов, в Люцерне, начался знаменитый музыкальный фестиваль. Тему «Вера» в концерте-открытии презентовали две партитуры: музыка Бетховена к трагедии Гете «Эгмонт» и Реквием Моцарта. Право первого концерта традиционно принадлежит собственному оркестру фестиваля под управлением Клаудио Аббадо.
Впрочем, у музыкального открытия есть ауфтакт: президент фестиваля Хуберт Ахерман после своей приветственной речи передает слово президенту Швейцарии Эвелин Видмер-Шлумпф. После главы государства на сцену выходит профессор теологии Ханс Кюнг – с докладом на тему «Композиторы и вера».
Клаудио Аббадо незадолго до начала фестиваля сделал замену в программе, отменил Восьмую симфонию Малера, оставив тем самым незавершенным малеровский цикл (все симфонии композитора, за исключением гигантской Восьмой, уже прозвучали в исполнении маэстро и оркестра Люцернского фестиваля). Тем слаще ожидание. «Фауст» (в одной из частей Малер использует текст трагедии Гете) уступил место «Эгмонту»: символ веры в свободу, в образе героя, пожертвовавшего жизнью во имя будущего фламандцев, и веры в силу любви, в образе героини, обрекшей себя на смерть во имя возлюбленного, дали старт пяти фестивальным неделям.
Трактовка Аббадо – на полутонах, он не прямолинеен в изображении (а музыка к спектаклю так или иначе есть иллюстрация) и говорит не столько о событии, сколько о чувственной на него реакции.
Первые аккорды увертюры, прерываемые печальной мелодией у солирующих инструментов, здесь не столько тяжесть тирании, сколько похоронная поступь, предвосхищение развязки – сдержанно, без надрыва. Светлый, прозрачный мотив главной партии – не собственно герой, мужественный и отчаянный, но его благородные помыслы, внезапная длительная пауза вслед за вихрем скрипок – не столько жуткая картина казни, сколько шаг в будущее – к бравурному финалу, завершающему увертюру и всю композицию из сольных и хоровых номеров с инструментальными антрактами в целом. И только в конце этот победный марш вместе с оглушающим криком несгибаемого Эгмонта (чтец Бруно Ганц), наконец, выплескивает накопившийся сгусток энергии, замешанный и на героизме, и на сожалении, и на восхищении. Сопрано Юлиана Банзе (Клэрхен) дополняет девичий образ своей героини (ей в драме отведено несколько песен) «говорящим» алым платьем, предвещающим трагическую развязку.
Реквием – венец моцартовского творчества – звучит у Аббадо, напротив, сдержанно. Здесь сквозит печаль, даже в Dies Irae или Tuba mirum, и знаменитая Lacrimosa звучит без романтических всхлипов и придыханий, напротив – как тихое прощание. В квартете солистов (в его составе – звездный бас Рене Папе) вопреки ожиданиям выделился тенор Максимилиан Шмит; в целом ансамбль был неровным, чего, кстати, не скажешь о хоре, хотя тот тоже был составлен из разных коллективов, а именно хоров Баварского и Шведского радио (хормейстер Петер Дийкстра).
В руках Клаудио Аббадо – коллектив, близкий к совершенному. Все музыканты играют в ведущих оркестрах Европы и приезжают в Люцерн по приглашению самого маэстро. Так что даже знаменитая Сабина Майер занимает самое обычное место за оркестровым пультом (правда, и дирижер, и публика не упускают возможности горячо поблагодарить ее цветами и аплодисментами). С этими музыкантами, и правда, можно творить чудо – даже при том, что собираются они на несколько недель в году.
Уже через месяц оркестр Люцернского фестиваля и дирижер-легенда приедут на гастроли в Москву: 19 сентября в Концертном зале имени Чайковского прозвучат Бетховен и Брукнер.
Люцерн–Москва
