Григорий Заславский
Директор Третьяковки Ирина Лебедева умеет быть светской. На фото – с Аркадием Дворковичем и Михаилом Горбачевым.
Фото PhotoXPress.ru
За последние несколько лет в России решительно меняли не только губернаторов. Новые руководители пришли на смену прежним в нескольких главных музеях страны. Ирина Лебедева сменила Валентина Родионова в Государственной Третьяковской галерее, новые директора пришли в Государственный Исторический музей, в Музей архитектуры, в Музей современной истории России. Совершенно ясно, что от новых руководителей ждали какого-то кардинального, решительного обновления. А его не последовало. В некоторых музеях, складывается впечатление, жизнь не рванула вперед, а наоборот – замедлилась, почти замерла. Жили себе тихо – стали еще незаметнее, а если жили шумно – то вдруг притихли. Поскольку сегодня даже критика дворника воспринимается как «наезд», как первый шаг в спланированной кампании по снятию главы управы или – к чему мелочиться? – самого градоначальника, хотелось бы начать с предуведомления. Нам хотелось всерьез проанализировать жизнь тех музеев, куда пришли новые руководители. Начинаем – с Третьяковской галереи.
Начать можно с классики. Городничий, поверив, что в гостинице уже две недели живет инкогнито ревизор, хватается за голову: «В эти две недели высечена унтер-офицерская жена! Арестантам не выдавали провизии! На улицах кабак, нечистота! Позор! Поношенье!» Три года Лебедевой – это решительная смена заместителей, уголовное дело и увольнение одного из них – правда, за прежние прегрешенья; это анонимные письма, но также – большая и замечательная ретроспектива Левитана, Ге, самая новая версия искусства ХХ века и новейшего, новая экспозиция XVIII века; как и при ее назначении – невозможность с одним билетом обойти две территории (Лебедева называла это среди приоритетов); странный сюжет со сносом ЦДХ – до сих пор непонятно, знала ли Ирина Владимировна о проекте дома-апельсина и давала ли добро на этот сомнительный музейно-инвестиционный проект. Есть о чем поговорить!
По меркам музейной жизни, которая, все знают, течет небыстро, три года при новом директоре – не такой уж большой срок. Предыдущий музейный глава Валентин Родионов, например, «правил» 16 лет. Но все-таки и три года – повод поговорить.
Каждый месяц Третьяковка дает повод заглянуть сюда (в Лаврушинский) или туда (на Крымский Вал). Вот только что публике сделали очередной подарок: ее любимца Шагала рассмотрели сквозь призму графики – плюс показали фарфор Шагала и даже скульптуру, причем многое в Россию попало впервые. Что и говорить, много разных событий, казалось бы, ходить не переходить.
В фаворе ретроспективы: сейчас Коровин, в 2013-м сулят Михаила Нестерова и даже Наталию Гончарову (причем ее произведения совершат гастроли из европейских музеев, в частности, говорят, из Центра Помпиду). Ретроспективы тут готовят старательно. Такие порой крупные, что опять-таки – ходить по ним не переходить. Но прежде, конечно, нужно напомнить, что в галерее открылась новая постоянная экспозиция XVIII века. Обновление – хорошо, спору нет, хотя и к этому новшеству были претензии. А ретроспективы – жанр понятный и благодарный. Например, вытащили на свет белый замечательную коллекцию рисунков Ге, недавно поступивших в галерею и показанных в прошлом году в составе его ретроспективы. От музея ждешь – просвещения. Правда, порой на каком-нибудь таком показе на вас «вываливают» десятки неравноценных работ почившего гения, и едва ли уйдешь счастливым – проблема критериев отбора возникает постоянно. Зрители за персональные показы голосуют ногами, это проверено. Персоналка Левитана принесла ГТГ рекордные 291 494 посетителя (правда, при беспрецедентной длительности в 5 месяцев). И никакой сложно закрученный на концептуальных вопросах, даже самым тонким образом выстроенный показ такого успеха бы не повторил – по крайней мере в нашей стране. Но все-таки чего-то не хватает, от музея ждешь и проблемных сюжетов, и сквозных линий – прийти, увидеть, удивиться.
 Дом-апельсин Фостера чуть не вознесся ввысь на месте нынешнего ЦДХ. Фото с сайта www.e-architect.co.uk |
Отдел кадров
Кстати, о классическом искусстве и музейной жизни. Такая вот мелочь, публике невидная. Недавно располагавшиеся в «старой» Третьяковке научные отделы древнерусского искусства, живописи XVIII – первой половины XIX века и живописи второй половины XIX – начала XX века перевели из административного корпуса в так называемый Вдовий дом. Здание это в Лаврушинском переулке – приют для вдов и сирот неимущих художников – в начале прошлого века возвели по завещанию Павла Третьякова, а сейчас по иронии судьбы там нашла приют научная жизнь. Лебедева объясняет переселение «производственной необходимостью – вы же не комментируете, как в Русском музее переезжают отделы и фонды…». Теперь, правда, до депозитария и экспонатов, с которыми работает сотрудник, придется пройтись не по внутренним коридорам, а по улице – недалеко, но по улице… Зачем отселили? Не для того же, чтобы перевести туда «чиновничий» штат.
Другое нововведение, относительно которого тоже возникают вопросы, – сокращение лекционного отдела. Нельзя современному музею без этого – глаголом жечь сердца людей. Лебедева обещает, что сворачивать деятельность не будут: «Структурное подразделение, где сотрудники только читали лекции, причем этих лекций было не так много, – такого нет ни в одном музее. Поэтому мы оптимизируем деятельность. Отдел сократили – кто-то перешел в экскурсоводы, кто-то в отдел, который работает с детьми, кто-то в методический отдел, кто-то был сокращен, двое уволились сами, одному из них 80 лет – это естественный процесс». Пожилые уходят – придут ли им на смену молодые?
Вообще при новом руководстве перемены, и решительные, были объявлены сразу же, а начались – с появления новых замов. Представляя новых заместителей в 2009-м, Ирина Владимировна пояснила: ей нужны не искусствоведы – тут она сама специалист, – а управленцы и менеджеры. Первым замдиректора тогда выбрали не имевшего прежде дел с музеями Олега Беликова, Лебедевой его «рекомендовали», в его ведение перешли экономико-хозяйственные вопросы. Эксперимент не удался, уже в 2011-м разразился памятный скандал с арестом Беликова и обвинением его в хищении крупной суммы. К галерейным делам эта история отношения не имела, и он сам уволился оттуда спустя пару месяцев, но вопрос о том, насколько эффективны в музее люди, не знающие специфики местной жизни, остался. Это вообще тема актуальная – не только для Третьяковки, не только для театров, но в нынешних реалиях и для Минкульта и сферы культуры в целом. Возвращаясь к галерее, у самой Ирины Владимировны тоже были неприятности еще раньше Беликова в том же 2011-м. На нее написали анонимку, подозревая во всех тяжких. Оправдываться Лебедева посчитала недостойным, в ее поддержку выступил тогдашний министр культуры Александр Авдеев, а вскоре сотрудники стали готовить письмо на его имя в защиту Лебедевой (анонимное письмо ему тоже направляли). Случай с Беликовым уже подзабыли, но структурные изменения продолжаются. «У нас прошла реорганизация, – рассказывает Лебедева, – мы ликвидировали эту должность (первого замдиректора, которую занимал Олег Беликов. – «НГ») и перераспределили обязанности. С 2009 года достаточное количество людей поменялось, кто-то не смог прижиться и ушел. Остаться должны те, кто реально хочет и может работать в музее и понимает специфику музейной жизни. Мне кажется, что необходимый музею коллектив постепенно собирается».
Лебедева и contemporary art
Пульс современности отбивает contemporary art. По отношению к этому «жильцу» понятно, успевает ли музей за пресловутой современностью. После громкого увольнения в 2008-м из галереи Андрея Ерофеева многие пророчили: мол, направление это захиреет. Нет, работа как-то движется, были проекты в рамках биеннале, были – в рамках «Ночи в музее», был даже специальный «религиозный» проект – выставка Гора Чахала. Но громких и острых показов, которые сегодня вообще-то нужны, и на серьезном, музейном уровне, – таких, увы, немного. Из удач – спецпроект IV биеннале современного искусства «Заложники пустоты», за который кураторы Кирилл Светляков и Кирилл Алексеев получили тут же питерскую Премию имени Сергея Курехина.
С 2009-го на Крымском Валу представили уже два варианта экспозиции 1960–2000-х – и теперь обещают готовить их каждые два года. Второй долго откладывали, открыли накануне Дня музеев. На этот раз и путеводитель сделали, тематические разделы с вожделенными концепциями, которые уместили в непременный хронологический принцип, – казалось бы, чего еще желать? Но все снова открывается кинетистами, снова упор на концептуализм. Правда, на этот раз временную ось продлили, попросив у молодого поколения – у Ирины Кориной, у Арсения Жиляева, например, – работы для выставки. Музей их не купил, о чем свидетельствует подпись о собственности авторов.
Кстати. Три года назад Ирина Лебедева заявила курс на диалог с Церковью, в том числе и по вопросам современного искусства. Все насторожились: диалог – в каком смысле? Диалог необходим, главное, чтобы диалог не превратился в капитуляцию, на чем, складывается впечатление, настаивают «искусствоведы» из недр РПЦ. Действительно, в ГТГ в 2010-м показали выставку Гора Чахала «Хлеб неба», устроили потом круглый стол. Последние события вроде бы подталкивают к продолжению диалога, но Ирина Лебедева свой курс на современность видит в музеефикации: «В смысле современного искусства – все-таки мы музей классический, поэтому совсем экспериментальные вещи, которые показывают на других площадках, не делаем, к эпатажу не стремимся. Наша задача – музеефикация материала и создание серьезных музейных проектов, возможно, и с дискуссией, но не на уровне эпатажа, а с обсуждением проблем современного искусства».
Жилплощадь
Для музеефикации требуются площади – нет, наверное, арт-институции, что не грезила бы о расширении, лучше – о музейном городе. Третьяковка такой давно собиралась создавать в Лаврушинском, вокруг исторического здания. Завершением его должно стать возведение нового корпуса на Кадашевской набережной. Столько копий было тогда сломано, столько споров было про сносы, а потом как-то затихли – всё и все. «Проекту много лет, в 2006–2007-м он был готов, но потом в некоторых требованиях он устарел. Сейчас мы приступаем к серьезной его доработке, но на самом деле все это время мы занимались оформлением земельных отношений, поскольку на этом участке было несколько строений. Потом уже можно планировать строительство и его финансирование». Еще один «территориальный» сюжет – сетования Ирины Лебедевой на то, что здание на Крымском не замечают, не отделяют от ЦДХ, что ходить туда далеко и неудобно. Что сказать? Идея не новая: на давнишней встрече с журналистами кто-то из коллег предлагал ввести единый билет, как принято во многих музеях мира (и у нас его уже в опробовали ММСИ)... Такого «единого» билета как не было, так и нет.
Вспомнилось все это не для того, чтобы бередить старые раны, просто накопились вопросы к одному из главных наших и уважаемых музеев. Конечно, в 2011-м был воссоздан попечительский совет галереи, конечно, тут работают детские программы, а с недавних пор даже шахматные турниры проводят – все это так. Но хотелось бы именно новых выставочных ходов, неожиданных каких-то поворотов. Чтобы как у Дягилева с Кокто: «Удиви меня!»
Вывод – а в таких длинных разговорах его обыкновенно ждут – сформулировать нетрудно. От Лебедевой, как от Горбачева когда-то, ждали перестройки и ускорения. И потому готовы радоваться даже по мелочам. Например, открыли на Крымском выставку Николая Ге, а в освободившемся зале Ге в Лаврушинском – тут же подготовили выставку Антокольского. Здорово. Здорово? Но ведь от музея, серьезного, ждешь глубины, а тут – собрали сколько-то работ из запасников, ни каталога, ни даже подробных этикеток, как будто на скорую руку, «из блинной муки». А ведь мы же помним – с искусствоведами в музее все хорошо, недостает только менеджеров. И получается, что консервативный, из недр советского чиновничества, бывший замминистра культуры РСФСР Родионов сумел, например, выстроить почти идеальные отношения с РПЦ, пошел на какие-то революционные шаги, приняв в музейный штат всех хористов храма Святителя Николая в Толмачах. Заказал специальные киоты для особо ценных икон и выставил их в храме – вот пример был сотрудничества музея с церковью! А за три года нового правления, увы, ничего сопоставимого по значимости не случилось.
Директор Третьяковской галереи – фигура политическая, как ни крути. Но мнения своего в самых важных вопросах отношения искусства и общества, художника и общества, важных в том числе и для понимания того, в какой стране мы живем, – Ирина Лебедева не обнародует.
 На выставке Левитана. Редкий момент, когда в зале малолюдно... Фото ИТАР-ТАСС |
О роли личности в Государственной Третьяковской галерее
Юрий Аввакумов, архитектор
Экспозиция современного искусства стала удачнее, чем была. Выставочные блокбастеры не перевелись за эти три года. Прошел международный шахматный матч (между Анандом и Гельфандом) – это, по-моему, хорошо. Музей, каким он был, таким и остался – крыша не течет. Ни особо радостных, ни особо негативных оценок давать не готов. Третьяковка жива. Хуже не стало, если в двух словах.
Антон Белов, директор ЦСК «Гараж»
Пока музей действует и функционирует в таком режиме, мне неинтересно за ним наблюдать.
Арсений Жиляев, художник
У меня в отношении Третьяковки ангажированная позиция, почти домашняя. В июле, в рамках биеннале молодого искусства, я готовлю там выставку «Музей пролетарской культуры. Индустриализации богемы». Это будет проект воображаемого музея, где прослеживается история искусств угнетенных классов начиная с рабочих и заканчивая нынешними дизайнерами-фрилансерами. Кирилл Светляков будет ее куратором. Выставка – мое персональное высказывание, но к нему будут добавлены работы из хранилищ с советским искусством 1920–1930-х, в основном самоучек. Если говорить в целом, я наблюдаю за тем, что делают Кирилл Светляков и Кирилл Алексеев уже давно. Их проекты кажутся мне одними из самых оригинальных в нашем музейном деле. Например, нынешний вариант экспозиции новейших течений под названием «Монументы и документы». Мне кажется, это чрезвычайно продуктивный ракурс для разговора о современном искусстве и вообще об актуальном контексте. Помню, некоторое время назад в Нью-Йорке была выставка «Скульптура как фотография» (о скульптуре, которая существует только как документ), которая меня сильно впечатлила, – и, по-моему, экспозиция в Третьяковке об этом же, как только услышал, сразу вспомнил. В рамках «Ночи музеев», которую я не очень люблю из-за жадных толп детей, бегающих по музеям, в Третьяковке можно было поиграть в шахматы с Осмоловским. Мне кажется, вполне прекрасное занятие для этого не самого легкого музейного события. Выставка «Заложники пустоты» в рамках последней биеннале была интересна нетривиальной для музея задачей – музеефицировать пустоту... Но, повторюсь, у меня заинтересованный и дружеский взгляд. Появился Клуб Родченко, показали Дейнеку… Мне вообще нравится само здание, его эстетика и атмосфера – позднемодернистская советская архитектура здания на Крымском, растения в холле, – такого больше нигде нет, и даже не знаю, что будет, если они исчезнут.
Геннадий Попов, директор Музея имени Андрея Рублева
Выставочная деятельность существенно активизировалась. Это полезно. Все удачно: некоторые художники выставляются после большого перерыва (Левитан, Коровин). Выставка Андрея Рублева была сделана после перерыва в 51 год. Не вижу трудностей или недостатков. Были привезены выдающиеся полотна итальянских художников. Это существенно. Можно спорить, уместно ли выставлять их в Третьяковской галерее. Где-то неподалеку – выставочный зал древнерусского искусства. Но сопоставление подобных ценностей и регионов очень уместно.
Василий Церетели, директор ММСИ
С приходом Ирины Владимировны Третьяковская галерея стала постоянным участником и биеннале современного искусства, и биеннале молодого искусства. Была проведена потрясающая выставка Дейнеки, сейчас вот идет выставка Коровина – и вообще много разных интересных проектов. Мне очень понравилось, как сделали «Святую Русь». Сформировался новый вариант экспозиции новейших течений, второй за три года, и сейчас там показали, в частности, новые приобретения, скажем, работы Игоря Макаревича и Елены Елагиной – плюс там появилось множество неизвестных ранее новых имен музейного уровня. Я не вижу ничего негативного – идет работа на разных фронтах, от показов классического искусства до формирования новой коллекции искусства современного. Мы сотрудничаем с Ириной Владимировной, она поддержала нашу выставку Леонида Сокова – Третьяковка всегда идет навстречу, и такое взаимодействие между музеями очень важно.
Опрос подготовили Алексей Филиппов и Дарья Курдюкова.
Дарья Гармоненко 
