Григорий Заславский
Татьяна Матюхова в роли Ксении Петербургской, которая решила ответить за умершего мужа.
Фото с официального сайта РАМТа
В Академическом Молодежном театре играют премьеру – «Ксения Петербургская». Пьесу Вадима Леванова начали репетировать еще при жизни драматурга, премьеру сыграли уже после его безвременной кончины. Пьесу в клеймах – так автор определил жанр своего сочинения – играют в небольшой Черной комнате за театральным буфетом. Зрителей здесь умещается – человек пятьдесят, а то и меньше.
Клейма – нечто, напоминающее сегодняшние комиксы, череда сюжетов – чудес и страданий – часто сопровождали иконы, по краям, со всех сторон. Вот так же из отдельных сценок составил историю о самой почитаемой в Северной столице святой тольяттинский драматург Вадим Леванов, недавно, увы, ушедший из жизни. Очень часто его называли одним из лидеров новой драмы, даже основателем целой тольяттинской школы новой драмы, и это все справедливо и верно, но последние его пьесы глубоко зарывались в русскую историю. Кроме «Ксении Петербургской» он успел написать драму о судьбе Салтычихи, в которой сцены из покаянной кельи-камеры Ивановского монастыря, где тридцать лет провела печально знаменитая помещица, садистка, стыкуются с монологами маркиза де Сада, тоже из тюрьмы. Эта пьеса пока нигде не поставлена, а «Ксения Петербургская» уже не первый сезон с успехом идет в петербургском Александринском театре, где ее поставил Валерий Фокин.
Спектакль РАМТа во всем – другой начиная с пространства. В Петербурге «Ксению...» играют в блещущем золотом старинном многоярусном театре, на императорской сцене, в Молодежном театре – в небольшой Черной комнате, за буфетом. Никакой массовки – всех играет небольшая компания актеров, на все про все – шесть человек, вызывающая в памяти среди прочего тех самых бродячих артистов, которых привлекает к делу Гамлет в шекспировской трагедии, – эти из спектакля Молодежного театра тоже как будто привыкли играть на ярмарочных площадях. Кибитка – на сцене, на ней и выезжают актеры, в ней – вся нехитрая утварь, весь необходимый этому спектаклю реквизит.
Ксения Петербургская – святая из числа блаженных, юродивых. Узнав о смерти мужа, не успевшего покаяться перед нежданно настигнувшей его смертью, Ксения эту самую смерть «отменяет», объявляет, что помер не он, а она, а сама надевает одежду мужа и всю дальнейшую жизнь прожила под его именем, молясь и прося о милосердии и прощении. Любовь, взметнувшаяся до высоты юродства, – тот самый, верно, случай, когда последние становятся первыми. Можно даже, набрав в легкие воздуха, с пафосом сказать: вот так примерно и театр отвечает теперь, исповедуется за безвременно умершего автора. Можно – не говорить, хоть мысль и кажется верной.
Художник спектакля – Вера Зотова, актриса, она же играет и одну из ролей. Про увлечение ее рукоделием многие знали, даже на каких-то выставках, в театральном центре «На Страстном», где-то еще, в самом Молодежном театре, можно было раньше увидеть ее аппликации. Тут она сочиняла костюмы, которые все – из заплат, из смешанных и перепутанных фактур, шерсть и хлопок, цветное и шинельное серое, застиранное, выношенное, из случайно подобранного, из тряпья, хотя, наверное, в другой ситуации, на модном подиуме, в свете софитов все то же самое смотрелось бы точно вынесенное тайком из мастерских Ямамото или кого-то еще из модных знаменитых дизайнеров. Этой истории про Ксению, такой, как ее увидела и вынесла на сцену Наталья Шумилкина, эти одежды – впору, в самый раз. Это театр лубочных картинок, можно сказать – народной, крестьянской иконы, театр ряженых, точно рукодельный, складывающийся на наших глазах, на ходу. Но как всякий народный театр, укорененный в традиции уличных площадных игр, простодушный и одновременно изобретательный в своей простоте. Как известные нам примеры юродивых, их жизни, полной самоотреченья и «простого», естественного геройства.
Татьяна Матюхова в роли Ксении не страдает, не мучает ни себя, ни нас – все как будто так же просто, естественно, как естественен, не вымучен, не придуман был жизненный выбор самой Ксении Петербургской. Как сказал другой юродивый, у Пушкина, «молиться за царя Ирода богородица не велит». Смелости в этих словах нарочитой нет, Николка как думает, так и говорит. И Ксения – выбор свой сделала в одно мгновение, без сомнений, дальнейшее – не подвергается рефлексии и размышленьям: так делать или нет, повременить, повернуть назад, спрятаться... Путь святого – прямой, простодушный. Это простодушие сыграть чрезвычайно трудно, ведь территория театра – территория выбора, принятия решения, иначе – какой Гамлет, если бы решение принять было легко, а уж исполнить – чего проще? Матюховой удается, вернее, как и короля, тут и Ксению играет не она одна, она – и все остальные, все вместе, поскольку народный театр живет, существует по таким правилам и законам.
Полтора часа – ровно столько, чтобы проникнуться этой историей и чистотой такого невообразимого для простого человека выбора. Нам и не предлагают – это же не Розов, не Арбузов, и речь – не о нас, о – другой. Впрочем, история не кажется отвлеченной, никак не связанной с жизнью. Что-то – от повести Владимира Железникова «Чучело», что-то – от «Барьера» болгарского писателя Павла Вежинова, отзвуков и перекличек можно найти еще немало. Так что выходит, что и эта история – не про «других».
