В начале было слово...

Галантен, как всегда...
Фото ИТАР-ТАСС

Дмитрий Хворостовский в ансамбле с пианистом Ивари Илией презентовал в Большом зале консерватории новую сольную программу. После дебюта в Москве певец повторит ее в Париже – сегодня он поет в Театре Шатле. Певец вкусам не изменяет – к любимым Чайковскому и Рахманинову добавился Танеев и – неожиданно – Лист.

Последний вечер камерной музыки Хворостовский давал в том же Большом зале консерватории три с половиной года назад – тогда в компанию к романсам Чайковского и Рахманинова он взял сочинения Метнера, в этот раз – вокальную лирику Танеева, незаслуженно редко звучащую, в то время как его камерные вещи по степени глубины и пронзительности, уже не говоря о мастерстве, не выпадают из ряда великих романсов – от Глинки и как минимум до середины ХХ века.

Хворостовский – вопреки побежавшему по сообществу слуху о «сдаче позиций» – ничего и никому сдавать не собирается. Если и были неудачные выступления (от которых никто, и в особенности вокалисты, не застрахован, так как больше других зависят и от возраста, и от погоды, и от прочих факторов), то последнее к ним никак не отнесешь. Полноценная программа – полтора часа на сцене, с антрактом, но без технических перерывов (типа увертюр, если это программа оперных арий). Разные – хотя и в рамках преимущественно русской музыки – стили, разные трудности: и технические вроде высоких нот или необходимости долгого дыхания, и характерные – спектр тем слишком широк, даже в рамках одного опуса романсов Чайковского (последний вокальный и предпоследний во всем его творчестве) – от влюбленности до похоронного шествия.

Хворостовский в первую очередь берет тембром – мягким, завораживающим, практически гипнотизирующим, и все «острые углы» он обошел играючи. А вот артистичностью (если не принимать за артистичность внешний вид – как всегда, вызывающе безупречный) – не всегда. Как ни странно, фантастический артист, в этой программе он не отличился работой с текстом, за исключением, пожалуй, опуса Чайковского. Например – «Менуэт» Танеева: здесь у текста ключевая роль – его не только хорошо бы четко произнести, но и разыгрывать, дело ведь заканчивается смертной казнью героини французской революции. Французам, впрочем, эти тонкости ни к чему – они по-русски не очень понимают...

И несколько слов о внешних атрибутах. Певец решил задать урок нашей публике – правда, непонятно, смогла ли она его усвоить. Несколько минут с ослепительной улыбкой певец ждал, пока зрители партера займут свои места, а они все ходили, ходили, ходили, выясняли, где нужный ряд, место. И наверное, удивлялись, почему он не начинает – мы же тихонечко…