Марина Гайкович
Милые шалости Штрауса...
Фото Дамира Юсупова (Пресс-служба Большого театра)
Премьера «Кавалера розы» – эта опера ставится в России впервые – обернулась сенсацией. Зрители стали свидетелями того самого случая, когда дублеру выпал шанс, и наутро он проснулся знаменитым. 3 апреля в Большом публика узнала имя дирижера Александра Соловьева, до вчерашнего дня – стажера театра.
Дирижер-постановщик «Кавалера розы» Василий Синайский уже в первом акте уступил пульт младшему коллеге, виной тому стала внезапно поднявшаяся до критической отметки температура, с которой вести премьеру четырехчасового (а получилось, с аплодисментами, почти пятичасового) спектакля опасно для жизни. И для спектакля, конечно, тоже. Подмена прошла практически незаметно – разве в оркестровом звучании появилось больше «мяса» – отчасти вопреки желанию Синайского сделать партитуру по-моцартовски бесплотной, воздушной, изящной. Но так или иначе, мы имеем дело не с Моцартом, а с Рихардом Штраусом, и от опыта автора Саломеи и Электры никуда не денешься. Есть в «Кавалере розы» не только потрясающие вальсы, из которых композитор выхолостил салонность и возвысил до уровня высокого искусства (недаром они венчают симфоническую сюиту, которую композитор написал по мотивам этой оперы и которая, надо сказать, под силу не каждому оркестру), но вместе с духом XVIII века (а композитор вслед за либреттистом Гуго фон Гофмансталем ориентировался как раз на Моцарта и музыку того времени) эта опера принадлежит XX веку, а значит несет опыт XIX – а это и Вагнер да и, собственно, сам Рихард Штраус. В общем, Александр Соловьев свою партию провел просто блестяще, и речь идет о полноценном погружении в музыку, о владении целым, о понимании стиля, об абсолютном контакте с певцами. Что было до сих пор о нем известно? Судя по страничке на сайте Большого, здесь в качестве стажера он работает с прошлого года, преподает и руководит оркестром Гнесинки, был в программе молодых дирижеров НФОР. В конце апреля будет дирижировать «Царской невестой», в июне – «Анютой» Гаврилина и «Набукко»... А годика через два мы посмотрим, работает ли очень простой механизм, когда хорошая карьера начинается с такого старта – оказаться в нужное время в нужном месте.
Другое достоинство этого спектакля касается тоже музыкальной части. Роскошные – по-другому и не скажешь – певицы: немка Мелани Динер (Маршальша), англичанка Анна Стефани (ее юный любовник Октавиан) и россиянка Любовь Петрова (Софи, возлюбленная Октавиана). Когда все трое сходятся в финальном трио, хочется, чтоб гигантская опера не заканчивалась, настолько идеально звучит этот на самом деле сложный (три женских, близких по тиссетуре и тембру голоса все-таки) фрагмент. Браво! Все остальные солисты в первом составе тоже приглашенные, и тоже весьма достойные. Рядом с ними – в ролях второго плана солистки Большого театра, некоторых из них без слез слушать невозможно.
Сюжет буффонный – с традиционными переодеваниями, одурачиваниями и счастливым концом. Одурачивают кузена Маршальши, барона Окса фон Лерхенау (бас Стивен Ричардсон) – кичливого, алчного и растерявшего вместе с приличными манерами остатки нравственности. Он намерен жениться на дочери богача Фаниналя (баритон Томас Аллен) Софи (тому это родство сулит выход в высший свет), Маршальша сватает Октавиана в качестве посланника, готового по традиции передать невесте серебряную розу. Естественно, те влюбляются друг в друга, строят план по расстройству женитьбы, воплощают его. Венчает сюжет благородство Маршальши, готовой ради юного любовника поступиться собственными интересами.
Режиссер Стивен Лоулесс создал для солистов идеальные условия: они преимущественно стоят и поют. Что ж, это немало – быть может, поэтому и удалась вокальная часть на ура. Ключевой момент для режиссера – ария Маршальши о быстротечности и бренности времени. Для художника (Бенуа Дугардин) – Вена. Три акта – путешествие из XVIII века в XX с узнаванием типично венских примет: золотой купол Сецессиона венчает кровать Маршальши, коллекция фарфора в витринах красного дерева украшает гостиную Фаниналя, наконец, Пратер – с чертовым колесом, венскими колбасками и комнатой страха. Фон Лерхенау хотя и меняет камзол на брючки, остается вместе со своей комичной свитой в позапозапрошлом веке, две юные особы, способные порушить каноны брака – кочуют в девятнадцатый, постаревшая Маршальша – прогрессивна во взглядах, как современники Гофмансталя и Штрауса.
А вальсы? Конечно. Лерхенау – на осколках разбитого фарфора из коллекции зятя (тарелки во втором действии били все кому не лень – от слуг до самого отчаявшегося выдать дочку замуж Фаниналя, до сих пор берегшего тарелочки как зеницу ока) – отплясывает с золотым памятником. Иоганну Штраусу, разумеется.
