Возвращение Арпада Шиллинга... и прощание с "Трафо"

Театральную жизнь Венгрии сотрясают один за другм скандалы. Если даже не открытых националистов, готовых подписаться под необходимостью истребления цыган (случай Дьердя Дернера, с 1 февраля ставшего директором Нового театра), то поменять руководителей на людей более лояльных представляется, кажется, главной и чуть ли не единственной заботой новых столичных властей. Последний из серии скандалов – это победа в «конкурсе» на руководство центром современного искусства «Трафо» хореографа и красивой женщины Иветты Божик. Пикантность заключается и в том, что это место было пообещано Божик еще до всякого конкурса, и в том, что Трафо – не государственный или муниципальный театр, который, возможно, и стоит «разыгрывать» по конкурсам, а открытая площадка, созданная 13 лет назад по индивидуальному замыслу конкретного человека – Дьюри Сабо. Вот его-то теперь и удалось отодвинуть в тень. А он не хореограф, не режиссер, не актер, а человек, как раз таковым всю жизнь служивший - арт-менеджер, которых не только в Венгрии, но и во всей Восточной Европе раз два и обчелся.

В частности, совсем недавно Сабо просто-напросто вернул нам всем Арпада Шиллинга как театрального режиссера: «Трафо» обратилось к Шиллингу с предложением сделать на основе его новых увлечений «педагогикой драмы» спектакль. «Священнослужительница» - поставленная Шиллингом по собственному сценарию - увенчала так называемую «Трилогию кризиса», которая впервые целиком была показана в конце прошлого года именно на этой будапештской площадке.

Премьеры первой части – фильма «jp.co.de■ Петера Фанчикаи и оперы «Неблагодарные ублюдки» Марцелла Даргаи в режиссуре Мартона Гуйаша состоялись немного раньше соотвественно в Праге и Мюнхене. Все – в художественной концепции Арпада Шиллинга и под крышей «Мелового круга» - └Krétakör■: уже правда, не театра (он был распущен 3 года назад), а одноименного фонда.

Трилогию связывает воедино история одной семьи. В первой части мы знакомимся с «фильмом Балажа» - восемнадцатилетнего сына семьи Гат. Его гложет неведомая личностная проблема, которую он пытается разрешить при помощи художественного эксперимента. Эксперимент вдохновлен теорией социоигры, название которой и вынесено в заглавие. Мы видим, как отобранные для эксперимента волонтеры существуют в заброшенном постиндустриальном пространстве; глубинные смыслы игры, однако, остаются для нас непроясненными, так же, как в конце концов никак не определена и проблема Балажа. Вторая часть – история отца, доктора Гата (Иштван Ковач). Доктор Гат – психолог. Навещая в этом качестве подсудимого, обвиняющегося в убийстве семи детей (Золтан Медьеши), он узнает, что все дети были его, Гата, пациентами. Пациентами, которым он не смог помочь – порой не распознав главной причины их расстройств, порой – отгораживаясь от их бед отговоркой, что они выходят за пределы его компетенции. Постепенно мы понимаем, что преступник – двойник горе-психолога; он - Человек-Подушка, таинственным образом познающий глубины души ребенка, прозревающий его безрадостное будущее и, даруя ему смерть, избавляющий от грядущих страданий. А сам психолог, естественно, не может свести концы с концами в собственной семье, стигматизирует жену как «психбольную» и отказывает в свиданиях с сыном. Что, собственно, однако, прибавляют «Неблагодарные ублюдки» к уже известным разработкам этой темы в литературе и кино, - кроме того, что теперь к этому присоединилась и опера?

Это становится понятно только в третьей части. В ней мы узнаем о судьбе жены Гата (Лилла Шарошди): будучи актрисой, разочаровавшейся в традиционном понимании своей профессии, она отправилась в глухую деревню, чтобы вести в школе уроки «драмы». Тут сразу надо заметить, что речь не идет о драмкружке, а «драма» является вполне читабельным для венгерского зрителя сокращением от понятия, перекочевавшего из немецкой практики: Dramapädagogik. Т.е. речь идет об использовании театральной игры в педагогических целях – бывшая актриса становится, таким образом, конкурентом своего мужа-психолога. «Театр» на наших глазах побеждает «Психологию». Да что там, не только «Психологию»! Ведь другим протагонистом актрисы-педагога становится приходской священник, причем явно очень правильный и хороший: отец Лоранд (Лоранд Барта), который вернул в деревню надежду, открыв там католическую школу. Именна эта школа и наняла нашу актрису – как в сердцах потом она скажет, «только для того, чтобы получить грант от Евросоюза». Хотя в яростном споре с отцом Лорандом Лилла явно проигрывает, впадает в истерику и неадекватно обливает его грязью (надо же как-то объяснить, почему она потом попадет в психбольницу), по большому счету она все равно выигрывает: занятие по «дрампедагогике» раскрывает души подростков гораздо убедительноее, чем абстрактные, строго регламентируемые разговоры об «общности» и «дружбе» на уроке у отца Лоранда.

То, что разделение на «священнослужителя» и – заглавную – «священнослужительницу» скорее надуманное и возникло для придания действию драматизма, подсказывает нам буклет проекта, чья третья часть знакомит нас с Михаем Фазакашем – руководителем театральной мастерской «Ошоно», который отнюдь «не стесняется» цитировать основателя экуменической общины Тэзе брата Роже и ссылаться на Провидение. Но то, что прежде всего спасает эту схему – это сами дети. Спектакль – результат длительного общения детей и артистов. Пусть Шиллинг ведет с нами изощренную игру, то заставляя – не без внутреннего содрогания – поверить, что дети рассказывают свои собственные истории, то подавая их как зрелых артистов, над нашей доверчивостью насмехающихся и задающих нам коварный вопрос: «Ну и что с того, что этот несчастный ребенок – это не я сам? Вам уже на него наплевать?» Ясно, что даже в том случае, когда ребенок рассказывал о самом себе, ему для этого нужно было стать артистом, отделиться от своей собственной истории – в конце концов, «дрампедагогика» не равна «психодраме» и учит не только умению выражать в игре свою собственную личность, но и ставить себя на место другого.

Когда три года назад Арпад Шиллинг разомкнул свой «Меловой круг», его внимание переместилось на аудиторию, в театр не ходящую. Количество людей, привлеченных проходящими с тех пор урбанистическими акциями «Мелового круга», даже отдаленно не приближалось к аудитории его прославленных спектаклей – и тем не менее Шиллинг был доволен. Театральный продукт, произведенный в традиционной театральной структуре, как бы провокационен он ни был по содержанию, остается продуктом, знакомство с которым никак не меняет жизнь его потребителя. А желание, чтобы то, чем он занимается, меняло жизнь, преследовало Шилинга всегда.

«Кризис-трилогия» реально поменяла жизнь очень многих людей – все они едва могли поместиться на сцене «Трафо» во время финальных поклонов. Но, может, еще большим потенциалом «менять жизнь» обладает «Священнослужительница» - спектакль уже сейчас играют в венгерских школах и гимназиях. И там, наверняка, заданные в зал вопросы не останутся без ответа.