Жар-птица пролетела

Казалось бы, находка для театра, декларирующего намерение «представить детям лучшие образцы мирового и русского музыкального наследия в работе блистательных мастеров». «Петрушка» и «Жар-птица» Игоря Стравинского и Михаила Фокина – жемчужины в короне дягилевских Русских сезонов и со всех точек зрения могли бы стать украшением афиши. Объединивший их совместный проект Детского музыкального театра имени Наталии Сац и Благотворительного фонда имени Мариса Лиепы получил название «Русские сказки в балете». Только вот незадача. Подлинной хореографии почти не сохранилось. Что не смутило Андриса Лиепу.

Еще в 1993 году Андрис Лиепа «возобновил» оба фокинских балета и с тех пор переносит их на разные сцены мира, с успехом выдавая за аутентичные.

Для детей, однако, балетоманско-искусствоведческие споры значения не имеют. В хорошем спектакле сказочные чудеса развлекают, сострадание к героям развивает душу, а встреча с настоящими художниками – вкус.

Видевшим сто лет назад эти балеты в оформлении Александра Бенуа, Александра Головина и Льва Бакста, несомненно, повезло. Чего не скажешь о зрителе сегодняшнем. Достаточно взглянуть, например, на то, как грубо художники Анатолий и Анна Нежные обошлись с «Жар-птицей» Головина и Бакста. Почти так же, как Андрис Лиепа с хореографией. Пусть не фокинской. Пусть собранной с бору по сосенке. Но если предыдущие его постановки вызывали бурные споры о подлинности и авторском праве, то нынешняя заставляет задуматься о праве на профессию. Гримасы вместо мимики. Пережим вместо темперамента. Рисунок танца затерт, точно после сотой пересъемки с десятой копии.

Отклик в зале вызвали только превращение живого Петрушки в тряпичную куклу и стремительный полет под колосниками бутафорской жар-птицы. Тогда как настоящая (в исполнении Елены Князьковой) блеснула весьма сомнительной техникой и манерами провинциальной кокотки. Это тем более обидно, что партия Жар-птицы – то немногое, что сохранило время. Вернее, память великой Тамары Карсавиной, впервые исполнившей ее в Париже в 1910 году. Жаль, если у тех, кто после увиденного не переступит больше театрального порога, останется такое впечатление о хореографии Фокина.

От подлинного фокинского «Петрушки» и вовсе сохранился лишь миф. Между тем обаяние мифа, выразительность музыки и вневременной гений первого исполнителя этой роли Вацлава Нижинского столь велики, что позволяют вот уже целый век ставить балет с большим успехом.