Григорий Заславский «Ой, калина– кАлина, сбежала дочка Сталина...» – и это почти все, впрочем, тоже – из неподцензурного, что знали в СССР о Светлане Аллилуевой. О ней не принято было говорить и не знали ничего при жизни Сталина, тем более – после его смерти и ее эмиграции, правильнее сказать, побега на Запад. А до того она «проходила» как советский филолог-переводчик, кандидат филологических наук.
Ее жизнь, наверное, можно это сказать теперь, когда ее уже нет в живых, – прошла в непрерывной борьбе «общественного звучания» ее имени, груза, от которого избавиться было невозможно, того, что она – дочь Сталина, и ее стремления к свободному и в первую очередь – частному существованию. «Мое дело не эпоха, а человек», – написала она в самом начале своей самой знаменитой книжки – «Двадцать писем к другу». За одно хранение ее в мирные, вегетарианские 70-ые вполне можно было «загреметь»... Начало книги, впрочем, хочется сегодня напомнить по иным причинам, хотя стремление к частности жизни здесь – в каждом слове, и за каждым словом, как главное желание, как жажда, как, пожалуй, единственная невозможность: «Москва кипит, бурлит, задыхается, и без конца жаждет нового – событий, новостей, сенсаций, и каждый хочет первым узнать последнюю новость, – каждый в Москве. Это и есть ритм современной жизни. А здесь тихо. Вечернее солнце золотит лес, траву. Этот лес - небольшой оазис между Одинцовым, Барвихой и Ромашково, - оазис, где не строят больше дач, не проводят дорог, а лес чистят, косят траву на полянках, вырубают сухостой. Здесь гуляют москвичи. "Лучший отдых в выходной день", - как утверждают радио и телевидение, - это пройти с рюкзаком за плечами и с палочкой в руках от станции Одинцово до станции Усово, или до Ильинского, через наш благословенный лес, чудесными просеками, через овражки, полянки, березовые рощи. Три-четыре часа бредет москвич лесом, дышит кислородом, и – кажется ему, что он воскрес, окреп, выздоровел, отдохнул от всех забот, -\– и он устремляется снова в кипящую Москву, заткнув увядший букет луговых цветов на полку дачной электрички...». Где эта жизнь?.. Она вся тоже – в прошлом.
Несмотря на сложнейшую и полную авантюрных приключений и переездов с места на место, в 1967-ом из Москвы – в Индию, оттуда – в США, оттуда – в Кембридж, оттуда – возвращение в СССР и скоро, года через два, через Грузию, – новый поворот судьбы – в Америку, – она прожила очень долгую жизнь. Дожила до 85-ти, несколько месяцев не дожила до 86-ти. Пережила сына, кардиолога, который умер три года назад (он никуда из СССР не уезжал). Остались две дочери. Вторую, которая родилась в новом браке (официальный – кажется, третий) в Америке, когда она сделала «остановку» в Кембридже, Аллилуева отдала в квакерский интернат. Дети тяготили? Она всегда стремилась к свободе, потому мужем, против всех советских правил, называла и индийца, который «помог» ей перебраться на Запад. Их брак в СССР не был зарегистрирован. Кстати официально она выехала в Индию, чтобы похоронить там прах своего индийского товарища. И переезды – туда-сюда – все тоже, похоже, были не только от известных ее страхов, которые иногда даже называли манией преследования. Она скрывалась от журналистов, редко соглашалась на встречи и разговоры, не только когда речь шла об интервью. Много слышавшая в доме, в детстве об иностранных шпионах, всю жизнь, во всяком случае большую ее часть, за границей, – боялась советских...
До отъезда на Запад она работала переводчиком, успела перевести несколько книг. Но в силу известных правил, действовавших в СССР, после ее бегства из СССР книжки были изъяты из библиотек, впрочем, самые известные – это труды английского философа-марксиста Джона Льюиса, эффектно сочетавшего христианство с марксизмом. Сама Аллилуева, кстати, судя по всему, обаянию личности Льюиса противостоять не смогла, и еще до отъезда, как раз, когда читала его увлекательные философско-политические труды, крестилась. И детей – тоже крестила.
Ее переезды напомнят тем, кто помнит советский фольклор, известный анекдот про еврея, который сперва просится из СССР, а когда его выпускают наконец, вскоре начинает проситься обратно. На естественный вопрос, отвечает: «И там плохо, и здесь... Зато дорога какая!» Аллилуева признавалась: «Моё невозвращение в 1967 году было основано не на политических, а на человеческих мотивах». Сперва – очарование прежде скрытым «свободным миром», потом – попытка вернуться к счастливым детским воспоминаниям, потом – новая попытка найти умиротворение на родине отца, в Гори, в музее Сталина Аллилуева отмечала свое 60-летие...
«Человеческие мотивы» гнали ее с места на место, не принося ни мира, ни утешения. В связи с нею, несмотря на внешне счастливый фон, материальное благополучие, вспоминаются античные мифы, хотя ничего титанического в фигуре Аллилуевой не было. Нет, речь о родовом проклятии, когда ни в чем не виноватые дети мучаются за грехи отцов и страдают, не имея покоя. Пожалуй, так. Она умерла 22 ноября в доме престарелых в штате Висконсин, о смерти стало известно через неделю. Почему - неизвестно.
Дарья Гармоненко 