Первый русский фестиваль Хайнера Мюллера

В Санкт-Петербургском «Театре поколений» прошел первый в России Фестиваль Хайнера Мюллера (1929 – 1995) – крупнейшего немецкого драматурга, в России хотя уже и известного, но преимущественно по гастролям зарубежных театров. В мире таких фестивалей (масштабом, правда, покрупнее) прошло уже пять┘ а может быть, уже и семь.

У нас попытку пробиться к сердцевине сложной и разветвленной мюллеровской драматургической системы, сложившейся, как говорил писатель, при жизни «меж двух диктатур», на переходе от традиционного реализма к эстетике постмодерна, на сочленении мысли, стиха и мифа делали только Алла Демидова, некогда блистательно сыгравшая в «Квартете» в постановке Т.Терзопулоса целую «ролевую карусель», да Кирилл Серебренников, поставивший в конце позапрошлого года в рамках одноразовых «экспериментальных вечеров» на Малой сцене МХТ свою версию «Гамлет-Машины» вместе с восемью (!!!) композиторами.

Даже энтузиастам издания сборника поэтических драм и эссе Мюллера, переводчикам Мюллера, на протяжении 13 лет неутомимо боровшихся со разными – дичайшими – препятствиями на пути издания готовой рукописи (книга выйдет – теперь уже определенно можно сказать – через несколько месяцев в издательстве РОССПЭН при поддержке Гёте-института) – в голову не могло придти, что где-то найдется кучка молодых чудаков, которые отважатся на свой страх и риск затеять своего рода студийный эксперимент – попробовать подобрать ключ к разгадке феномена мюллеровской драмы и втянуть в свой круг небольшую толику публики, не лишившуюся потребности в интеллектуальной драме, в размышлениях о форме и содержании современного философского театра, в то время как в остальном огромном сегменте русского театра правит бал коммерция, жажда развлечений при полном отсутствии напряжения размягченных пафосом нашей гнилой эпохи мозгов.

Между тем такие чудаки существуют под крышей Театра поколений на Лахтинской улице, «бедного театра» в бруковском понимании термина, живущем посреди Бог знает когда брошенных прежними хозяевами трущоб вдалеке от Невского проспекте, от золотого, серебряного – да хотя бы медного дождя, который как-то удается спровоцировать иным богатым театрам. ТП хотя и не собираются орать как петух на весь свет, но дерзят, ищут, часто сами сочиняя для себя пьесы, философствуют – авось и разбудят одну-две колонны мещан в глухой спящей округе (кукарекающий бойцовский петух на фоне красного квадрата – эмблема театра).

Кто ж руководит-то этим «карманным театриком», играющим в полупустом полуказарменного с виду помещении из доисторического необработанного, едва подкрашенного кирпича площадью метров 40 на 60 с простыми стульями, ну точно списанными завхозом какой-нибудь допотопной советской школы? Рулит им объездивший уже немало стран и попробовавший много разных хлебов, и сладких, и горьких, хваткий, энергичный, не по летам сосредоточенный и мудрый Данила Корогодский, много задатков унаследовавших у своего знаменитого (быстренько у нас забытого) отца. Данила – дитя эпохи ментальных пересечений начала ХХI века. Где-то судьба счастливым образом столкнула его с беспокойными молодыми немецкими (а еще и американскими┘) режиссерами, для которых идеал – не гостеатр с убаюкивающими дотациями, а кочевье по Европе с «карманными театрами». Видимо, они-то и заразили беззвездную (антизвездную) труппу Данилы «болезнью Мюллера», указав на значение Мюллера для европейской и мировой сцены и нераскрытость его у нас. Вместе и придумали проект, целиком положившись на внутреннюю открытость и готовность актеров ТП: 1) чтение одной из самых экзотичных и «постмодерных» по форме пьес Мюллера «Квартет» с участием н.а. Ирины Соколовой, 2) семинар по творчеству, философии и эстетике Мюллера, с показом и обсуждением документально-биографического фильма Томаса Иррмера – лучшего из медийных портретов драматурга, 3) серия дискуссий о путях пересечения/непересечения восточно– и западноевропейских театральных традиций и гносеологических исканиях молодежи в потемках пошатнувшихся мировых цивилизаций, 4) блиц-репетиции четырех «минидрам» Мюллера (взяли «Медею-Комментарий», «Горация», одностраничную «Ночную пьесу», первую часть «Волоколамского шоссе») и 5) публичный показ этого эксперимента в финале фестиваля. Большинство пьес шло в переводе Эллы Венгеровой, одного из лучших наших переводчиков с немецкого. Она же была застрельщиком многих дискуссий фестиваля, этаким возмутителем спокойствия, словно бы посланная с небес самим Мюллером. Соответственно постановку срежиссировали Валентин Левицкий (прочли-продекламировали «Медею» в лицах, опираясь на мюллеровское богатое и емкое Слово, в сторону «раздражающей» стих пластики решив не двигаться), Евгения Сафонова (размеренно и строго подняли «Горация» до уровня актуальной экзистенциальной драмы, опалив стих Мюллера своей пламенной страстностью, затеяв дискурс о демократии и о сущности «вождизма»), Маттиас Бернхольд и Хеннинг Борхерт (элегантно разыграли пьесу в трех вариантах – поначалу прочли как остужающий своим четким метром стих, затем соединив стих с «экшн», а в конце подвели черту одним только остротеатральным «экшн»), наконец, Том Кюннель (сыграли драму необагренных еще под Москвой кровью солдат, которым пристрелить первым суждено было своего, слабака-дизертира, да не просто сыграли – спели под гитару с бешеным внутренним напором, доведя партитуру мюллеровских ритмов до совершенства, и прежде всего с помощью мелоса и гитарного чудотворчества, а гитара тут – все равно что русский орган!). Посмотрел бы Хайнер Мюллер в мелкоскоп, как его не имевшие при жизни шанса попасть на русскую сцену опусы питерские левши подковали в Санкт-Петербурге┘

К слову сказать, биографический фильм о нем Томаса Иррмера надо бы показать на нашем ТВ – судьба Мюллера, всю жизнь сражавшегося с «кентаврами» соцбюрократии, мучавшегося своей ролью циника-мудреца, который застрял «меж двумя диктатурами» – гитлеровской и сталинской и совершившего подвиг в своем творчестве, до сих пор у нас недооцененный, во многом перекликалась с судьбами советско-русских драматургов, пусть и страдавших по-другому, и писавших по-другому. Мы были убеждены, что нам, русским, почерпнуть из мюллеровской трактовки бековского «Волоколамского шоссе» нечего и что ставить его в России никто и никогда не будет (чего это нам, победившим, глядеть на то, как видели и понимают сегодня войну те, кто ее проиграли, станут тут яйца курицу учить) И вот после маленького по масштабу эксперимента ТП видим свершившееся и понимаем: как был прав драматург, когда говорил: стоит и должно нам мучиться дальше нашею общею виною, искать способы поддержки друг друга, ибо мы, русские и немцы, навеки связаны Добром и Злом.

В иных наших дискуссиях о всяческих (в том числе и культурных) революциях века философская мысль не пульсирует так, как пульсировала она в дискуссиях Ведущего Корогодского и его соучастников, в предельно остро, напряженно, смело воспринятых актерским серцем и умом «мозговых» минидрамах Мюллера. Народу в зале было маловато (да, мы все так же, если не больше, ленивы и нелюбопытны), но первый шаг к постижению драматургической и театральной системы Хайнера Мюллера сделан. Хотят знать – что так привлекало Мюллера в романах забытого Бека, « которого читать невозможно», чего он такого увидел в «примитивном «Цементе» Гладкова, и как ему удалось из этих второсортных вещей создать свои классические адаптации – нет, сверхоргинальные классические драмы. И многим ясно стало, что Мюллера невозможно обойти, как невозможно было обойти Брехта.

Дай Бог, чтобы за этим первым «урожаем» последовали другие, более обильные, чтобы открытый мюллеровский театр публичного мышления, замешенный на стихии стиха и постмодернистской театральной формы, занял свою, пускай и скромную, нишу в многотрудных исканиях молодой русской сцены. Лихая беда начало┘Урок питерской мастерской, давшей фору москвичам, еще и в том, что совместные театральные искания немецкой и русской театральной молодежи – не блажь, не показуха, а давняя насущная потребность, которую следует лелеять и поддерживать. Молодые новые русские очумело рвутся на Запад, молодые европейцы протерев очки рвутся в наше болото, и отчего-то у них здесь открывается второе дыхание. Этим исканиям под силу опровергнуть выводы о крахе мультикультурного проекта. Что политикам кажется смертью, то для молодежи жизнь и страсть, пусть и в малом питерском культурном проекте, в будущность которого после сшибки и уравновешивания противоречий в ходе дискуссий так хочется верить.