Искусство прибедняться

У Виале все из мрамора, даже покрышки.
Фото ИТАР-ТАСС

Первая персоналка Фабио Виале в Москве – до этого молодой итальянский скульптор участвовал в биеннале молодого искусства «Стой! Кто идет?» в 2008-м, а также показывался в Петербурге – названа просто и с претензией: «Мрамор». Десяток работ из благородного материала – парафразы садово-парковой скульптуры и, далее, скульптуры как более привилегированного, музейного искусства. Парафразы немудреные, но переворачивающие все с ног на голову.

Виале, конечно, не из праздной любви к высокому ездит из Турина в поисках подходящей глыбы каррарского мрамора. Сам он оправдывается словами про особый пронизывающий камень свет и про то, что из такого материала можно создавать либо тонкие, либо агрессивные формы. И вот самое-то любопытное, как он намоленный веками «бренд» препарирует. Когда вы быстро выстроите несложную коннотационную цепочку от мрамора к антикам, к хрестоматийным ренессансным и барочным образцам, Виале где-то ее подхватит и разрушит, где-то разрушит сразу.

Нынче мрамор – не только, а подчас и не столько рабочая материя, сколько камень, сделавшийся туристическим сувениром, какой охотно привозят из Италии путешественники. Виале, видно, учел идею, что произведение искусства подменяется кусочком камня. И стал делать вещи в духе «все не то, чем кажется».

Традиция становится китчем, как только белоснежное благородство мрамора он, не сомневаясь, уподобляет пенопласту, перенося Джоконду с холста в скульптурный объем. Крошением мраморного пенопласта Виале подменяет сфумато – другой, уже леонардовский бренд. А сама Джоконда с носом, отколотым для пущего сходства с каким-нибудь древним бюстом, застревает во времени между античностью и Возрождением. Микеланджеловский Давид обращен в расчлененку торса и кистей рук, густо усеянных лагерными татуировками, подсмотренными у некоего Нико, с ним Виале познакомился, когда приезжал в Россию в 2008-м (тогда на биеннале «Стой! Кто идет?» он показал часть «давидовского» проекта). Словом, нет ничего святого. Даже «Пьету» Микеланджело из собора Св. Петра он переиначил в «Сувенир». Правда, имея в виду дословный перевод этого слова как «воспоминание», художник изготовил метафору поврежденного вандализмом искусства. После «нападения» в 1972 году назвавшегося Христом неадекватного геолога со скальным молотком на оригинал «Пьету»-скульптуру спрятали под бронированное стекло, но туристы уже успели растащить часть осколков по домам. Виале разобщил Марию с Христом, оставив только тело распятого как символ беззащитного одиночества и абсурда, до какого может дойти поклонение и страсть к сувенирам.

Переставая отталкиваться от классической традиции, скульптор увековечит в «музейном» камне мусор повседневности. Сцепит восьмеркой бесконечности якобы резиновые шины или запустит в множитель зеркальной стены якобы бумажные крылья самолетиков (с двухмиллиметровой толщиной мраморного листа, обработанного тонким сверлом дантиста!). Достойный ландшафт для такого нового садово-паркового искусства – раскатанный газон и яркие павильоны-контейнеры, где скульптура превращается в детские игрушки из цветной коробки. И если шины-самолетики выпущены на воздух, то внутри самого «Гаража» «разольют» озеро для мраморной лодки, которая не только не тонет, но и поплывет с любым посетителем. К слову, лодка Ahgalla уже побывала на 52-й Венецианской биеннале, прошла по петербургскому Кронверкскому проливу и вскоре отправится в Парк Горького.

То, что делает Виале, давно и активно практикуют в разных географических точках. Апофеоз этой практики – Джефф Кунс. По сути, ведь Виале делает из мухи слона, высекая памятники повседневному, а порой и ничтожному – так же, как Кунс, раздувающий до гигантских размеров детские шары и надувные игрушки и переводя их в алюминий и сталь. Постмодернистская ирония уравнивает высокое с бытовым с помощью китча и плодотворного на новые решения вопроса – что будет, ежели известный образ перевести на язык другого материала? Чтобы на этот вопрос ответить, необязательно «прибедняться» в мраморе. Можно, как француз-пересмешник Бертран Лавье (чью выставку приютил ЦУМ весной прошлого года), сделать в бронзе традиционную деревянную африканскую пластику, а памятником назначить обычный скейтборд, всего-навсего утвердив его на постаменте.

В случае с Виале особой смысловой новизны нет. Зато его работы задаются вопросом о важном и неважном в искусстве, о том, достойны ли мрамора Джоконда или тюремные татуировки. И о том, где проходит граница между этим пресловутым искусством и ловко сработанными кунштюками.