Анатолий Иксанов: "Каждый хорош на своем месте"

Аполлону было проще, он не был связан КЗОТом...
Фото с сайта Большого театра

Вчера вечером в Большом театре на Новой сцене прошел спектакль «Золотой петушок». Наверное, это главная премьера оперного сезона. Режиссер Кирилл Серебренников сильно модернизировал события старинной сказки. Можно не сомневаться – и это будет использовано для очередной атаки на нынешнего гендиректора театра Анатолия Иксанова. Впрочем, на недостаток внимания Большой вряд ли может пожаловаться, а за последнее время – по мере приближения окончания реставрации и ремонта исторического здания – накал борьбы стал еще острее. В Интернете всплывает внутренняя переписка театра с Минкультом, в СМИ подыскивают кандидатов на пост гендиректора. Впрочем, разговор с Анатолием ИКСАНОВЫМ обозреватель «НГ» Григорий ЗАСЛАВСКИЙ начинает с премьеры.

– Анатолий Геннадьевич, как вам «Золотой петушок»? Я даже не о спектакле, а о том, что это – первая премьера в нынешнем его статусе нового главного дирижера Василия Синайского.

– Я каждый день смотрел прогоны. Все. Большая, масштабная работа, огромные декорации, как принято в Большом театре. Здесь дебют двойной, и режиссера, и музыкального руководителя, который до сих пор много работал над спектаклями текущего репертуара, что и обещал. А для Кирилла Серебренникова – это первая работа в Большом в качестве режиссера и сценографа. Я вижу, что они нашли общий язык. Это важно, чтобы режиссер регулярно общался и работал вместе с музыкальным руководителем. Кирилл очень трепетно относился к пожеланиям Василия Серафимовича, и ответная реакция была такая же. Мне нравится, что Василий Серафимович откликается на современное прочтение оперы, которое предложил Кирилл Серебренников. Мне нравится сам процесс. Что получится, как всегда, можно только предполагать. Мнения, наверное, будут полярными, но если спектакль бурно обсуждается, пускай иногда даже слишком бурно, значит, есть о чем говорить. Если нет разговоров, это и для театра неинтересно, и для публики.

– Про новую сцену...

– Про историческую сцену...

– Да, конечно! Когда вы войдете в историческое здание?

– Мы все попробуем уже в июле с нашими музыкантами.

– У вас что же, не будет отпуска?

– Отпуск будет, но отпуск начинается 26 июля, до этого уже кое-что успеем посмотреть и попробовать, но всерьез начнем монтировать декорации спектаклей, которые мы возобновляем на исторической сцене, с 23–25 августа. Естественно, технический персонал уже на месте осваивает с немецкими специалистами новейшую технику, которая появилась в Большом. Там много компьютерных систем, много гидравлики, которой не было раньше в театре. Постановочная часть войдет в августе, в начале, чтобы к 23–25-му приступить уже к монтировке декораций. Тогда же начнутся прикидочные репетиции, связанные с концертом открытия, со «Спящей красавицей», с «Русланом и Людмилой» и т.д., и т.д.

– А кто будет принимать на баланс историческую сцену? Как вообще это все будет организовано? Для меня, не скрою, стало открытием, что гарантия на автомобили корейские уже давно – 5 лет, а на здание театра, причем так и в Москве, и в Пензе тоже, – всего два года...

– Принимает все работы у подрядчика дирекция по реконструкции и реставрации, это структура при Министерстве культуры. Далее Министерство культуры передает здание Большому театру в оперативное управление, что оформляется в Росимуществе. Дело в том еще, что мы сдали строителям одни объемы, а получаем теперь в два раза больше. Эти имущественные отношения будут оформляться уже с Росимуществом.

– Как составляется программа концерта открытия? Кто режиссер?

– Я не стану вам раскрывать все нюансы. Режиссером будет Дмитрий Черняков. Балетмейстер – Алексей Ратманский плюс режиссер телевидения – Андрей Болтенко. Концерт будет транслироваться и в России, и за рубежом по каналам АРТЕ, итальянского телевидения, сейчас ведутся переговоры еще с целым рядом компаний, поэтому для нас, естественно, очень важно было пригласить замечательного телевизионного режиссера Андрея Болтенко, чтобы картинка была максимально качественная. Дирижировать будет Василий Синайский.

– В Министерстве культуры мне рассказали, что совещания по смете открытия были долгими и непростыми, подолгу обсуждалась каждая строчка, вплоть до того, что спрашивали – почему шесть автобусов для перевозки участников, почему не пять... И смета сократилась в итоге весьма существенно. Отразится ли это на качестве концерта?

– Не должно отразиться. Это мой подход. Я стараюсь, особенно в последние годы, и те тридцать лет, что я проработал в театре, максимально сделать все возможное, и финансово, и организационно, чтобы концепция и режиссерская идея, которая предлагается художником, была максимально воплощена. Естественно, на какой-то секвестр мы идем, но не в ущерб художественному замыслу, не в ущерб качеству, и не волевым путем, а в ходе переговоров, в данном случае – с режиссером и художником. А поскольку бюджетных денег всегда недостает, мы, когда понимаем, что на что-то нам не хватает, подключаем спонсоров, попечителей, друзей, которые эту разницу и покрывают. Естественно, они тоже участвуют в этом процессе не молча, мы не просто говорим им – дайте денег, нет, мы объясняем, показываем. Есть вещи, которые бюджет не может оплачивать. Эту часть берут на себя наши партнеры.

– Одно время по субботам проходили совещания, на которые приходили то бывший мэр Лужков, то Владимир Ресин, а сейчас про эти совещания ничего не рассказывается. Московские руководители потеряли интерес?

– Это не так. Не было ни одной субботы, когда московское правительство не собирало бы совещаний на площадке... Проводит совещания либо Владимир Иосифович Ресин, либо, когда он не может, Александр Николаевич Левченко. Другое дело, не всегда это московское телевидение освещает, но совещания по-прежнему регулярно проходят. Помимо этого регулярно проводит совещания Министерство культуры, совместно, естественно, с дирекцией по реконструкции и с генподрядчиками. Плюс рабочая группа, созданная президентом под руководством заместителя руководителя администрации Александра Дмитриевича Беглова. На следующей неделе или через неделю состоится ее заседание на стройке. Совещания идут непрерывно. Это хорошо, потому что благодаря этому мы имеем и контроль, и поддержку, когда это нужно, с разных сторон. Кстати говоря, сегодняшнее совещание в Министерстве культуры прошло в режиме видеоконференции с администрацией президента.

– В последние дни, вы сами, наверное, почувствовали, – очередное обострение в преддверии открытия. Называют снова кандидатов на пост гендиректора. Не портятся ли от этого у вас отношения с теми, кого прочат на это место, – с советником президента по культуре Юрием Лаптевым, с вашим коллегой Владимиром Уриным?

– И еще с Василием Серафимовичем Синайским, который тоже упоминается как кандидат...

– Чем ближе к открытию, тем острее конкурентная борьба...

– Абсолютно верно. Тем более плотными становятся слои атмосферы, в которые входит и театр, и его руководители. И это абсолютно справедливо и верно, мой друг Юг Галь, еще будучи директором Парижской оперы, говорил мне: «Анатолий, чем ближе к открытию, тем больше будет стоять очередь в шляпах занять твое место». Я отмахивался: да ладно. – «Нет, это у всех так, и до меня это проходили, это не ваша российская специфика. Будь готов к неприятностям». Он говорил: гораздо легче будет все на человека свалить, наврать, обвинить, а у тебя не будет времени отвечать, да и не нужно этого делать. Самое простое – очернить человека. Сказать – есть лучше, чем он. Наверное, есть лучше. Но, я так считаю, каждый хорош на своем месте. У меня чудные отношения, и они не испортились ни с Уриным, ни с Лаптевым. Владимир Георгиевич даже звонил мне, возмущенный, говорил, что не мог ничего такого сказать. Я это знаю. Просто используют имя одного, другого, даже Василия Серафимовича Синайского. Ну при чем здесь он, музыкальный руководитель театра?!

– Но по поводу информационной безопасности не могу не спросить. Открываешь Интернет – там внутренняя переписка руководителей театра с Министерством культуры...

– Сейчас мы проводим расследование, потому что это, конечно, ужасная ситуация, когда незаконно взломали почту, причем почту официальную. Естественно – выясняем.

– Когда откроется историческая сцена – что будет с Новой? Закроется на реконструкцию?

– Она открылась только в 2002 году...

– Новые здания стареют быстрее.

– Когда начинают ругать меня и весь период правления Иксанова, забывают – какая архинепростая ситуация была, к моменту моего прихода здание Новой сцены было законсервировано, надо было его достроить, открыть, наполнить репертуаром, а дальше – перевести труппу в условия гораздо более тесные, некомфортные для большого коллектива, сохранить репертуар, создавая параллельно новые, занимая труппу огромным количеством гастролей... Об этом забывают, хотя театр с 2005 года работает в экстремальных условиях и театр, конечно, устал, и эта усталость ощущается у людей. Тем не менее после открытия мы активно будем использовать и эту сцену, репертуар сверстан до июля 2012 года на две сцены – и здесь, и там. Часть спектаклей, которые мы были вынуждены перевести сюда, разумеется в сокращенном виде, будут возвращаться. Новую сцену мы планируем как сцену экспериментальную, сцену для оперной молодежной программы, которую мы считаем очень удачной...

– Ну, это все признают.

– Мы хотим стажерскую группу с нового сезона открыть и для балета. Мы отсматриваем все время выпускников балетной академии, но не все оправдывают надежды, и мы решили, что правильнее будет иметь у себя в театре стажерскую группу, стажироваться они будут от года до двух. Учитывая сложности с контрактной системой, все проблемы, связанные с контрактной системой обновления труппы, мы должны очень осторожно относиться к тем, кого берем.

– Получается, в Большом будет два «Бориса Годунова»?

– Мы восстанавливаем спектакль Леонида Баратова (1948 года. – «НГ»). А здесь, на Новой сцене, посмотрим, будет ли спектакль жить дальше...

– Из разговоров с Василием Синайским я понял, что в опере не получается ввести контракты. Даже у Юрия Петровича Любимова не получается, хотя ему поддержку пообещал премьер-министр...

– Скажу: это – одна из первостепенных проблем, которая тормозит вообще творческий процесс. Проблема обновления труппы. Из десяти молодых исполнителей из молодежной программы мы отобрали четверых. А куда их брать? Все забито, все места заняты. У нас есть один-единственный механизм – аттестация. Провели, в результате после каждой аттестации неаттестованные идут в суды, а суды, как известно, принимают сторону работника, а не работодателя, и в 90% случаев их восстанавливают. С балетом проще, там более естественный процесс обновления, и то есть ряд людей и в балете, кто, достигая пенсионного возраста, не хочет уходить со сцены. В опере у нас 53 штатных солиста, а реально работающих, с голосами, с возможностями и способностями выходить на сцену Большого театра – дай бог двадцать.

– А вы полагаете, у Большого должна быть своя оперная труппа?

– Я не революционер, но без конкретных и достаточно жестких и непопулярных действий ничего не получится. Я считаю, что оперная труппа должна быть, но должна быть постоянная и переменная часть. Мы все-таки себя объявляем главным национальным российским театром, следовательно, труппа должна в первую очередь обеспечивать голосами русский репертуар. Плюс популярный репертуар. Ни одна труппа не может обеспечить своими силами всю гамму оперы – немецкую, французскую, барочную. Вторая часть труппы – переменная. Если мы ставим Вагнера, понятно, что нам без таких певцов не обойтись. На все премьеры нерусского репертуара мы должны приглашать солистов. Для этого нам нужно труппу расформировать и заново собрать, по этим новым принципам. Фактически с нового сезона мы планируем прокат репертуара в опере по блочной системе – по пять–восемь раз подряд. Плюс переход на долгосрочную систему планирования, чтобы приглашать хороших исполнителей. На Западе премьеры расписаны на три–пять лет, у нас тоже до 2015 года оперные, да и балетные премьеры расписаны тоже. И, конечно, контрактная система. Нужны специфические срочные трудовые договоры, которые учитывают и договоры трудовые срочные, и договоры гражданско-правовые... Кстати, Большой театр – единственный в России, где оплата труда творческого персонала – поспектакльная, она уже в себя включает и постоянную часть зарплаты, и переменную. Мы на этом пострадали – у нас поспектакльная оплата, заложенная бюджетом, с 2004 года не индексировалась, индексация во всех театрах проходила по ЕТС, а у нас, в связи с нашей спецификой – нет. Сейчас, мы надеемся, после открытия исторической сцены индексация произойдет. А от этого, естественно, дополнительные напряжения в коллективе.

– Вот вы открываетесь. Надо же набирать людей заново? В Большом зале консерватории – счастливые билетеры, счастливы, что наконец вернулись...

– Естественно, надо будет приглашать новых сотрудников. Это проблема, связанная не только с билетерами...

– А кто вам нужен?

– В первую очередь – инженеры квалифицированные, гидравлики, лифтеры, уборщицы...

– Простите, такое у меня сложилось впечатление, что в балете у вас теперь два управляющих, но ни одного худрука.

– Нет, это вам кажется. Управляющий – Руслан Пронин, который занимается организационно-техническими вопросами, а Сергей Филин – худрук. И вы не правы, Сергей сейчас очень много внимания уделяет пересмотру репертуарной политики, которую мы предложили, он активно ведет переговоры, встречается с хореографами, пока не буду называть имена и названия. А от чего-то отказывается.

– Детский спектакль «Мойдодыр». Прошел конкурс, назвали победителя, спектакля нет. Что будет с ним?

– Многострадальный спектакль... Я убедил Сергея Филина, что «Мойдодыр» должен появиться в репертуаре, он сейчас активно ищет хореографа. Я применил систему шантажа, он предложил мне одну постановку, я сказал – согласен при условии, если в декабре 2013 года на Новой сцене появится «Мойдодыр». Василий Серафимович готов к работе, мы готовы выполнить свои обязательства, пусть с опозданием. С предыдущим руководством балета у меня не получалось это сделать.

– Но не это было причиной расставания?

– Нет. Проблема в том, что создавалось произведение без хореографа, а найти на готовую музыку хореографа очень сложно.

– Последний вопрос. Раньше всегда у гендиректора Большого театра на столе была вертушка. Не вижу что-то...

– Есть! А как же? Генеральный директор Большого театра без вертушки работать не сможет.