На что гляжу, о чем пою?

Актуальное из Валенсии.
Фото РИА Новости

Из двух нынешних перекрестных годов, Россия–Италия и Россия–Испания, Московский музей современного искусства (ММСИ) предпочел сосредоточиться на последнем. По крайней мере тут открывается уже вторая испанская выставка – весной из Музея Патио Эррериано в Вальядолиде привозили новейшие, XXI века, образцы испанского contemporary art'a. Сейчас и вплоть до конца октября показывают «Шедевры XX века из коллекции Института современного искусства Валенсии (IVAM)». Так без ложной скромности обозначили презентацию испанского собрания. Завлекать зрителя на выставку призваны не только испанские имена, но и мировые знаменитости 1920–1980-х годов вроде Матисса, Клее, Раушенберга и Джаспера Джонса плюс мэтры фотографии.

Москву, у которой есть претензии на собственное место на международной contemporary art-арене, знакомят с западным опытом институции-первопроходцы по части современного искусства. В Мультимедиа Арт Музей «инсталлировали» arte povera из туринского Кастелло ди Риволи, открытого в 1984-м первого госмузея современного искусства в Италии. Институт Валенсии пятью годами младше и числится первым испанским институтом современного искусства. В нынешнем случае ответный «поклон» Валенсии Московский музей современного искусства отвесит спустя год – экспозицией «Эпоха открытий: художники русского авангарда».

«Шедевры XX века┘» курирует Франциско Хараута. Согласно релизу, «член консультативного совета IVAM, вице-президент совета попечителей Центра искусств Королевы Софии» и профессор философии Университета Мурсии. То есть занимается «историей идей»┘ Наверное, считается, что идеи, следуя расхожему выражению, витают в воздухе – а может, шедевры не особенно нуждаются в дирижерской палочке, а пытаются предстать кипой визиток, эффектно и самодостаточно разбросанных на подносе где-нибудь в старинном особняке┘ В любом случае, следить за полетом кураторской фантазии непросто, а артикулирующих его мысли экспликаций не предусмотрено. Две генеральные линии Хараута – исторический срез художественной жизни прошедшего века и испанские авторы в мировом контексте. Хронологическая цепь тянется и тянется вдоль залов, тут делая вставку из Матисса, там «вспузыривая» стену «Пространственным концептом» Лучио Фонтана, после добавляя монументальную абстракцию «Макс-минимальный» Адольфа Готлиба, а напоследок еще и показывая характерный колумбарий Кристиана Болтански «Хранилище мертвых швейцарцев» из вполне бытовых жестяных коробок.

Правда, в целом осталось ощущение, будто музейное пространство оказалось шире кураторской мысли, которую оно проглотило, не насытившись – осталось свободное место, свободное незаполненностью смыслами. Внешняя эффектность экспозиции, тон которой задают абстракция и поп-арт, порой дополняется красноречивым взаимодействием вещей. Скажем, один из лучших залов отдан испанцу первой половины XX века Хулио Гонсалесу (Институт Валенсии – хранитель значительной части его наследия) и уругвайцу Торресу Гарсии. Их фигуративные и конструктивистские скульптуры темнеют точеными силуэтами на фоне двух рисунков Пикассо, парящего кинетического опуса Александра Колдера и ассамбляжа близкого сюрреалистам Джозефа Корнелла. Поставили в мировой контекст. Но только на перекличках объектов, обеспокоенных поисками новой формы, большую выставку вряд ли сделать. Поэтому нередко сопоставления оказываются неочевидными – думается, а почему так?

Важное дополнение – фотографический экскурс в историю, приютившийся в коридоре между двумя анфиладами. За валенсийским институтом значится крупнейшее в Испании собрание фотографии, посему в Москве – и Марк Рибу, и Ман Рэй, и Бернд и Хилла Бехер┘ И Родченко – конечно, с фотоколлажем, конечно, к Маяковскому, конечно, к поэме «Про это». Трогательная забота о принимающей стороне – ну, почти как если бы стали петь «Катюшу».

Глядя на «Шедевры XX века», чувствуешь себя туристом, очутившимся в заморском музее, где тьма работ и вереница залов, с которыми тебе предстоит совладать, хотя для этого, кажется, нет никакой возможности. Но то постоянная экспозиция, а не тщательно отобранный digest. В кураторскую эпоху просто вывесить ряд огорошивающих славой имен (притом что по гамбургскому счету их тут не безумно много – например, по одному Клее, Матиссу, Миро┘) – вызвать недоумение. Зрители скажут: «Поговорите с нами»┘ А что в ответ?