Успели за год

В новом Большом зале консерватории новыми будут и билеты.

Концерт выпускников Московской консерватории, 142-го ее выпуска, открыл сезон возрожденного, как было написано в пригласительных билетах, Большого зала консерватории. Ровно год продолжались реставрационные и ремонтные работы и, как и обещали, к началу Конкурса имени Чайковского зал открылся. Всех больше всего волновала легендарная акустика, ее, судя по первому концерту, сохранить удалось.

Каждый или почти каждый входивший в Большой зал консерватории оглядывался по сторонам, кажется, с единственной целью – найти десять, как в детских книжках, или даже больше отличий. Отличия со старым, доремонтным Большим залом, конечно, есть. Если говорить про зал – то прежде стены его были выдержаны в желтых тонах, ныне – перекрашены в фисташковый, двери, прежде белые, теперь – цвета топленого молока.

Акустику начинают проверять уже в самом первом фойе, перед кассами, где каждый громкий шаг всегда прежде отдавался гулким эхом. Работает и после реставрации! Плитка перед входом, это видно, совсем свежевыложенная. В гардеробе счастливые от возвращения в родные стены служительницы Большого зала вещи принимают, но просят прощения – номерки пока еще не завезли.

Некоторые неожиданности пока даже не знаешь, как оценивать: там, где раньше были туалеты, теперь – буфеты. Кто-то тут же пустил в ход шутку: теперь в Большом зале консерватории есть мужской и женский буфет. Туалеты – на первом этаже, где гардероб. Поднимаясь по лестнице дальше, за буфетами (бывш. туалетами), следующая остановка – когда на месте картины Репина со всеми русскими композиторами – витраж. В голубоватых тонах нечто духоподъемное. Это – восстановленный витраж «Святая Цецилия», изображающий покровительницу музыки. А масштабную картину с композиторами перенесли в фойе, где раньше был буфет, картину, думается, неудачно подняли высоко: на прежнем месте она совершенно очевидно продолжала паркет и удобно висела для рассмотрения и угадывания – кто есть кто. Впрочем, это поправимо. Конечно, при желании. Поправимы и некоторые другие мелочи, которые на фоне большой радости по поводу открытия Большого зала все-таки – именно мелочи, но мелочи неприятные. На дверях в зал, на креслах – таблички, блестят, бликуют, но сразу видно – простенькие, вроде тех, что встречают в управах, в «Службе одного окна». Большой зал консерватории у нас один, и, конечно, можно было не пожалеть денег на бронзу или медь. А то смотрится – неважно. Тем более что везде, где можно, говорится о реставрации, а в реставрационном деле мелочей не бывает. На сцене, вернее над сценой, появились светодиодные лампочки. Пока выпускники играли, сменяя друг друга, они светились то белыми, то синими, то зелеными огоньками. Такие примерно ленточки огней часто украшают вход в продуктовые магазины, и уж точно тем, кто пришел слушать серьезную музыку, эта, в общем, бессмысленная смена цветов ни к чему.

Прежде чем выпустить на сцену музыкантов, конечно, были произнесены приличествующие случаю приветственные слова. Ректор консерватории Александр Соколов, министр культуры Александр Авдеев, член Попечительского совета зала хирург Лео Бокерия и ректор МГУ Виктор Садовничий. Все поздравляли друг друга, радовались за Большой зал и публику, которая вернулась в эти стены, вспоминали с благодарностью всех, кто принял участие в реставрации – в том числе бывшего мэра Москвы Юрия Лужкова, вице-мэра Владимира Ресина, нынешнего мэра Сергея Собянина.

Музыканты – в первый вечер выступали и солисты, и небольшие ансамбли – позволили поверить в то, что легендарную акустику БЗК удалось сохранить. Это было особенно слышно и особенно радовало, когда играл на ксилофоне Петр Осколков (ему повезло и с концертмейстером Варварой Чиркиной), потом – как будто специально, чтобы можно было оценить не только его мастерство, но и качество звука в отреставрированном зале, Осколков сыграл еще бис на барабане. Вторая несомненная удача первого отделения – ученица Галины Писаренко сопрано Елена Гусева, красивый голос которой особенно был хорош в партии Леоноры из вердиевского «Трубадура». Увы, несколько других исполнителей, скрипач Лев Солодовников и пианист Дмитрий Маслеев, стараясь держаться взятых темпов, «давали петуха», что, правда, публика, милосердная в этот вечер, прощала молодым исполнителям.