И снова новое как забытое старое

Настоящий Бородин требует сильных страстей.
Фото ИТАР-ТАСС

Две оперы – «Ариодант» Генделя и «Князь Игорь» Бородина – впервые прозвучали в Москве. В случае с первой 300 лет со дня создания – не срок, интерес к барочной опере у нас (имеем в виду организаторов, не частных любителей) еще и десятилетием не исчисляется. Что касается второй оперы – организаторы подают исполнение как мировую премьеру, и это, похоже, факт.

Генделевский вечер был потрясающий. Чудесная опера, хотя по нынешним меркам и длинная (три полноценных отделения), без длиннот, с выразительными ариями и дуэтами, с завораживающими сольными сценами – в отменном исполнении. Кажется, публика, что нечасто бывает, не спешила в гардероб, пытаясь продлить мгновение наслаждения. Об овациях и говорить не приходится. Все стоящие на сцене их заслуживали, а кто-то особенно. Дирижер в первую очередь. Британец Кристофер Мулдс – такой же экспансивный и гибкий, как Курентзис, но в силу природы и знаменитого английского воспитания умеющий обуздать эмоции и направить их в нужное русло.

Он заставляет звучать наш отечественный оркестр Musica Viva по-европейски, так, что не слышно доморощенной, «провинциальной» исторической манеры; усиливает этот эффект клавесинист западной выучки (за вторым клавесином – сам дирижер).

Второе открытие вечера (вернее было бы назвать его первым, поскольку Мулдс приезжает в Москву уже во второй раз) – шведская певица Анн Халленберг, она исполняла партию Ариоданта, несчастного рыцаря, ставшего жертвой чужих интриг. Его (Ариоданта) прощальная сцена прозвучала настолько трогательно – уже не говоря о техническом совершенстве, когда слушатель не замечает трудностей, настолько естественно льется вокальная мелодия, что оркестр задышал, на самом деле сливаясь с голосом в единый организм (признак отменного исполнения); а зал замер как завороженный, разразившись прямо в середине второго акта криками «браво» и «брависсимо», так что певица вышла на второй поклон.

Очаровал контратенор Хавьер Сабата – тот самый Полинесс, что сплел интригу вокруг Ариоданта и его возлюбленной Гиневрой. К его несомненным артистическим достоинствам (было в его герое нечто патологическое, что позволяло отличить злодея даже при максимуме обаяния) относится и практически безупречное владение голосом – именно стабильность в первую очередь отличает хорошего контратенора. Назовем и остальных героев вечера – сопрано Розмари Джошуа (Гиневра, возлюбленная Ариоданта, в результате удачного заговора от нее отказался отец); бас Лука Титто, спевший короля Шотландии, разрывающегося между любовью к дочери и долгом. И, пожалуй, продюсер Михаил Фихтенгольц: выбор сочинения и исполнителей оказался на редкость удачным.

«Князь Игорь» – проект театра «Геликон-опера»: солисты, оркестр, хор и дирижер Владимир Понькин представили публике исключительно музыку Бородина, что в случае с этой оперой на самом деле событие. После внезапной смерти композитора Римский-Корсаков и Глазунов (исключительно из благих побуждений, издатель уже ждал партитуру) собрали рукописи и наброски и, каждый по своему разумению, доработали их и свели в единое целое. В результате, комментирует специально для «НГ» автор этого проекта Анна Булычева (она работала над составлением партитуры), значительная часть музыки перестала принадлежать Бородину. Увертюру, например, Глазунов записал по памяти, естественно, весьма приблизительно. Основным источником, которым пользовалась Булычева, был клавир, который еще в прошлом веке составил музыковед и потрясающий источниковед Павел Ламм (так, каждую найденную страницу рукописи он копировал дважды – на фотоаппарат и переписывал вручную). Ламм на 900 страницах свел все известные фрагменты «Князя Игоря» – и те, что принадлежат и Бородину, и Римскому-Корсакову с Глазуновым, а также оставил неизданную брошюру, где собрано описание рукописей. Это был основной предмет исследования. Плюс дневники и письма Бородина, корреспонденция, полученная композитором (то есть письма к нему), а также книга Сергея Дианина «Бородин: Жизнеописание, материалы и документы» (труд, начатый еще отцом автора, друга Бородина). Косвенные источники нужны были в первую очередь для того, чтобы восстановить авторскую последовательность картин.

В результате этой работы «Князь Игорь» во многом приобрел черты, не свойственные традиционно принятой партитуре. В первую очередь два половецких акта оказались разделены – между ними помещены сцены в Путивле (у Галицкого и Ярославны). Разведены они и по времени – в первой сцене Игорь подавлен, он, по словам Булычевой, ранен и подавлен. И только потом, когда он окрепнет и придет в себя, уже пойдут разговоры о побеге. Преобразился и облик половцев – это, как ни пытались соавторы Бородина облагородить Кончака, все-таки необузданный воин, нежели мудрый муж. Больше всего в традиционной редакции потерял Галицкий: он был для нас скорее комическим персонажем, но у Бородина развитие его образа не заканчивается «на девках» (эта сцена проходящая), а получает продолжение – это человек, целеустремленно жаждущий власти на Путивле.

Очень много изменений, отмечает Анна Булычева, коснулось и оркестровки, и гармоний. В «очищенном» виде Бородин более открыт экспериментам, менее академичен, даже дерзок, в чем-то близок Мусоргскому. Одна сцена даже вызвала сомнения в правильности расшифровки – когда партия кларнетиста сознательно создает диссонанс с оркестром, так смело Бородин изобразил пьяного гудошника. Очевидно, что его впечатляли не ладные картины Васнецова или Билибина (как раз современники традиционной редакции), а куда более древние и брутальные образы Руси и Востока.

Знаменитая тема Князя Игоря – хотя и нет сомнения, что она авторская, требует дополнительного исследования, возможно, Бородин придавал этой арии несколько иной смысл, чем просто благородный порыв к свободе.

Попытки исполнить оперу по партитуре Бородина уже были, говорит Анна Булычева, но всякий раз это была компиляция с музыкой соавторов. В данном же случае представлена исключительно авторская версия. На вопрос, возможен ли спектакль, исследователь отвечает утвердительно. Уже есть интерес – конечно, с Запада, проектом интересуется знаменитый летний фестиваль в Брегенце (оперные подмостки там располагаются на воде Боденского озера). Конечно, будет поставлен «Князь Игорь» и в «Геликон-опере» на Большой Никитской. Осталось лишь достроить театр и издать партитуру.