0
1792
Газета Культура Интернет-версия

28.03.2011 00:00:00

Эти люди осветили мою жизнь

Тэги: музыка, ростропович


музыка, ростропович Мстислав Леопольдович на своей последней пресс-конференции в Москве.
Фото Арсения Несходимова (НГ-фото)

Беседа музыковеда Манашира ЯКУБОВА и его друга Мстислава РОСТРОПОВИЧА состоялось незадолго до 80-летия маэстро. Обстоятельства сложились так, что интервью осталось неизданным, «НГ» публикует его впервые.

– Твое восьмидесятилетие отмечает не только весь музыкальный мир. Главное торжество ты будешь проводить в Кремле. Твои исключительные заслуги в искусстве широко известны. Давай поговорим сегодня о другом. Каковы самые яркие человеческие впечатления, какие личные радости принесла тебе жизнь в искусстве?

– Я думаю, главное достижение – сама жизнь, ее наполненность. А радости... Понимаешь, когда я сейчас смотрю, так сказать, в обратную перспективу, я вижу, что все мои кумиры покинули нас... Никого не осталось, кому я так поклонялся: и среди художников, и среди поэтов, и среди композиторов, конечно. Поэтому я должен сказать, что радость была в том, что мне Господь дал время с ними повстречаться. Я вот остался жив, но я их встречал, я их видел, я их знал, я их любил, я был ими любим, и это со мной живет сейчас, и никто не может этого изменить. И никто не может их заменить.

– Ну, назови их, пожалуйста.

– Пожалуйста. Это прежде всего Шостакович и Прокофьев. Это два моих самых великих кумира. Мне выпало счастье многие годы общаться с ними. Совсем молодым я жил у Прокофьева на даче, на Николиной Горе. Я участвовал в премьерах их произведений, мне посвященных. Ты все это знаешь. А затем были еще исключительно талантливые композиторы, которые не вошли еще, как говорится, в общую обойму, но их время еще придет обязательно. Борис Чайковский, я его очень люблю. Выдающийся композитор. Придет время, когда слушатели привыкнут, что есть не один, а два Чайковских: Петр Ильич – из XIX века и Борис Александрович – из XX. Как привыкли, что есть Толстой Лев Николаевич и Толстой Алексей Константинович (да есть и третий). И еще такой композитор, как Анри Дютийе. Он жив! Ему сейчас 95 лет. Он гениальный композитор. Абсолютно гениальный!

А Бриттен! Как его можно забыть?! Я думаю, я должен был сразу назвать не двух, а трех: Шостакович, Прокофьев и Бриттен. Это композитор, у которого все впереди, ручаюсь. Его будут исполнять, будут знать, будут изучать. Я считаю, что в отношении Бена мы сильно отстали. Он не только гениальный композитор был, он был гениальный музыкант. Как он играл на рояле! Как он дирижировал! После того как я сыграл с ним Сонату Arpeggione Шуберта, я ее больше ни с кем не играл, потому что так она уже ни с кем никогда не получится. Астор Пьяццолла, которого лет 25 назад у нас еще никто не знал, посвятил мне «Большое танго». Я сыграл премьеру в Буэнос-Айресе.

Надо обязательно сказать и о Шнитке. Это не только гениальный композитор, но и личность огромной силы, человек, показавший пример истинного служения музыке. Несмотря на тяжкие испытания, он продолжал сочинять как истинный подвижник. Вспоминаю встречи с Марком Шагалом, с Пикассо, с Сальвадором Дали. Они были настоящие друзья. Они приходили на мои концерты, делали мне подарки.

Когда я оказался на Западе, первая пластинка, которую я записал как дирижер, была «Шехерезада» Римского-Корсакова, с Оркестром де Пари. Фирма EMI очень хотела, чтобы диск был успешным, но они не знали, что поместить на конверте. И вот, представь себе, специально для этого диска Марк Шагал, чтобы поддержать меня, сделал рисунок!

Сейчас то, что они оставили, создает такое впечатление, что это вообще были не люди, а какие-то специальные существа, которые воплощали в своем творчестве гениальные идеи. А на самом деле это были простые люди, которые и выпивали довольно хорошо, и веселились, и анекдоты рассказывали такие... скажем так, крепкие. (Смеется.)

Как и Дмитрий Дмитриевич! Знаешь, за его плечами находились такие горы, такие айсберги его гениальности! Но сейчас, сопоставляя то, что он мне говорил в сотнях, тысячах наших разговоров обо всем, на самые обычные темы нашей жизни, с тем, что сделал этот величайший композитор, чувствуешь несовпадаение: он был настолько простым, нормальным, хорошим человеком... И таким гением. Эти люди осветили мою жизнь.

Долгие годы я был связан с замечательными русскими музыкантами. И в личном, и в артистическом плане это общение, эта дружба дали мне чрезвычайно много. Гораздо больше, чем моя учеба в консерватории. Мне хочется, чтобы бесценное творческое наследие этих музыкантов не было предано забвению. Поэтому, когда я создавал Фонд помощи учащимся музыкальных учебных заведений России, я присвоил стипендиям фонда имена Давида Ойстраха, Эмиля Гилельса, Святослава Рихтера. Я хочу, чтобы новые поколения знали эти имена, обращались к их опыту, чтобы стремились приблизиться к этим гигантам не только профессионально, но и по общей разносторонней культуре, по эрудиции.

– А в театральной, литературной среде были у тебя такие же значимые встречи?

– Здесь у меня контактов было меньше... Я часто встречался с Борисом Ливановым, артистом Художественного театра. Бывали, конечно, и другие встречи, но так: после спектакля или на каком-нибудь банкете, постоянного общения не было... То же самое и с писателями.

– Но был один писатель, который у тебя на даче сторожем или дворником числился┘ (Надеюсь, читатели догадываются, что, задавая этот вопрос, я имел в виду Александра Исаевича Солженицына.)

– Да, да! (Смущенно хохочет.) Вот с этим писателем я был связан! Очень был связан! Что было, то было. Я его и сейчас очень люблю.

– Чего ты не сделал из того, что сделать хотелось? Ты говорил, что мечтаешь продирижировать «Майскую ночь» Римского-Корсакова.

– Да. Много, много чего я хотел...

– Значит, впереди еще много замечательного.

– (После большой паузы.) Нет. Теперь уже не успею. На виолончели я больше не играю. Мой последний концерт (с виолончелью) был в Вене. Я в последний раз сыграл посвященное мне сочинение Пендерецкого, Второй концерт для виолончели с оркестром. Поэтому сейчас я только дирижирую. В день столетней годовщины Шостаковича продирижировал в Москве его Восьмой симфонией. Потом в Париже было четыре концерта из его произведений: Восьмая и Десятая симфонии, Первый концерт для скрипки с оркестром и Первый фортепианный концерт. В декабре такие же программы у меня были в Японии.

Я привожу в порядок архив, и это занимает очень много времени, принимая во внимание, что я занимаюсь не только своим личным архивом. Я стараюсь собрать вещи, которые дороги для России. Это прежде всего архивы композиторов. У меня, например, находится полный архив Альфреда Шнитке. У меня собраны письма Шостаковича, рукописи некоторых его произведений. Я приобрел манускрипт дневников императрицы Марии Федоровны. Теперь эти дневники изданы в России. У меня находится большой архив Репина.

Сейчас у меня вот такая задача: все, что у меня за границей, перевезти сюда. Это сложно. У меня большое количество картин, которые я приобрел за то время, пока я находился за границей. А я покупал только русское. Только русское! А те художники, которые живы, просто мне дарили свои картины. Прежде всего я занимался архивом Шостаковича (речь идет о Музее Шостаковича, созданном Ростроповичем и Вишневской в Санкт-Петербурге, в квартире, где когда-то жил композитор. – М.Я.). А сейчас занимаюсь архивом Мусоргского.

– Я помню, ты просил навести справки о квартире, в которой он жил: что он там сочинил, с кем встречался и даже что пил. Оказалось, что пил он не водку, а коньяк, в связи с чем в его окружении существовало такое словечко: «наконьячился»...

– Да, да! (Смеется.) Наконьячился! (Пауза.) И еще одно. Я создал в разных странах – в России, Азербайджане, Германии, Америке, Литве – фонды помощи молодым музыкантам. Я всегда вспоминаю свое детство, тяжелейшее положение, в котором оказалась наша семья после того, как не стало моего отца, и вспоминаю тех добрых людей, чья помощь помогла нам выжить. Юные таланты очень нуждаются во внимании и поддержке, особенно там, где происходят большие перемены в жизни общества, как у нас в России. Вот этим я хочу сейчас много заниматься. Я хочу, чтобы работа этих фондов продолжалась┘ За молодыми будущее.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


В Совете Федерации остается 30 свободных мест

В Совете Федерации остается 30 свободных мест

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Сенаторами РФ могли бы стать или отставники, или представители СВО-элиты

0
1028
Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Россияне хотят мгновенного трудоустройства

Анастасия Башкатова

Несмотря на дефицит кадров, в стране до сих пор есть застойная безработица

0
1228
Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Перед Россией маячит перспектива топливного дефицита

Ольга Соловьева

Производство бензина в стране сократилось на 7–14%

0
1682
Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Обвиняемых в атаке на "Крокус" защищают несмотря на угрозы

Екатерина Трифонова

Назначенные государством адвокаты попали под пропагандистскую раздачу

0
1375

Другие новости