Григорий Заславский
«Голубок и горлица никогда не ссорятся...». Елена Коробойникова и Сергей Габриэлян.
Фото с сайта театра
Может, потому еще мне так не понравилась премьера «Школы злословия» во МХАТе имени Горького, что в детстве я часто слышал от мамы восторги по поводу легендарного мхатовского спектакля с Андровской и Яншиным. Мама рассказывала и пела куплеты из спектакля: «Голубок и горлица никогда не ссорятся, дружно живут...» Впрочем, в спектакле, который поставил в доронинском МХАТе режиссер Владимир Бейлис, хватает и собственных недостатков.
«Постмодернистским опытам будет легче жить, если рядом жива будет сильная классическая традиция» – примерно такова была мысль писателя Юрия Полякова, которому спектакль Бейлиса понравился. Я с ним согласен: именно – сильная традиция, не Бейлису ее представлять. Не страшно, что пьеса сильно сокращена, нет в спектакле ни пролога, написанного великим Гарриком, ни стихотворного эпилога – наше время требует краткости и иных, стремительных скоростей. Но если ты отстаиваешь традиции, вероятно, стоит позаботиться, чтобы герои, английские аристократы, не путались в ударениях: не передАл, а пЕредал, не Умно, а умнО, не обеспечЕние, а обеспЕчение и т.д. Главный герой, сэр Питер Тизл, едва выходит на сцену, тут же закуривает. Закроем глаза на мелочи: сигариллы изобрели сравнительно недавно. Не мелочь: герой закуривает, как будто прикрываясь ладонью от ветра, стоя в подворотне, – лондонский сэр, конечно, был церемоннее. Зачем подставляться, тем более что в пьесе нет указания на то, что сэр Тизл закуривает? Слуги в спектакле узнают о тех или иных посетителях, не покидая сцены, точно информация поступает им в невидимые наушники или по иным каким современным каналам связи. Молодой Чарльз представлен в пьесе мотом и бонвиваном, однако в спектакле Бейлиса веселая вечеринка в доме молодого – опять же! – аристократа больше напоминает пирушку в одном из салонов Тулуз-Лотрека, а ведь это не одно и то же. И т.д.
При этом слушаешь текст и даже расстраиваешься: куда как современно! Девушка из обедневшей семьи выходит замуж за богатого старика, а он – не умирает, подругам везет, а ей – никак! По словам – немало замечательного, злободневного: дядюшка из Индии, скрываясь в образе приятеля ростовщика, скупает портреты родственников в доме своего племянника: «Членов парламента продают и покупают, я думаю, впервые...» Над этой фразой в Лондоне смеялись и в пору первого представления комедии, в 70-е годы ХVIII века. Публика реагирует не на все подобные замечания, хотя как раз слышно во МХАТе имени Горького должно быть всем: актеры, почти все, не говорят – кричат, что, конечно, сильно обедняет интонационные возможности (пример – рядом: брали бы его с Генриэтты Ромодиной, которая наверняка видела и помнит старый легендарный спектакль). Зато без микрофонов – и разговаривают, и даже поют.
Невозможно не заметить потраченных сил. Хороши костюмы, придуманные Витой Севрюковой, в которых чувствуется и уважение к эпохе, и игра «в Англию», – видно, что даже чулки выполнены на заказ. Но как доходит до дела... Сергей Габриэлян (сэр Питер) первую или вторую свою реплику посылает в зал. Можно и так, но спектакль явно не учитывает возможность диалога с публикой, а игра Габриэляна – вся в, кажется, близком самому актеру духе комедии дель арте. Хороша Елена Коробейникова в роли юной жены старого Тизла, впрочем, режиссер почти не дал актрисе шансов проявить сложность натуры – своей или своей героини.
Одним из самых отрицательных героев спектакля стал ростовщик Мозес. Вот что занятно (скажем, так): к примеру, в «Венецианском купце» Шекспира еврея Шейлока можно сыграть и злодеем, и наоборот – желая показать (так играли после Второй мировой), что даже неприятный человек – еще не повод убивать его. Мозес у Шеридана – не таков. О нем говорят: «Почтенный еврей, который, надо отдать ему справедливость, сделал все, что было в его силах, чтобы умерить расточительность племянника». То, что в спектакле, который поставил Владимир Бейлис, этот герой так непригляден, позволяет судить о неприглядности самого Бейлиса, Дорониной же новые поводы к обвинениям или даже подозрениям в разжигании не лучших национальных чувств явно ни к чему.
