Вот это да!

Композитор, как всегда, у рояля.
Фото Сергея Иванова/PhotoXPress.ru

Он так рано прославился, что у многих его возраст вызовет вопрос: «Как, всего девяносто? А мы-то думали┘» Под его «Ландыши» танцевали в пятидесятых, под «Огромное небо» плакали в шестидесятых, под «Колыбельную» целовались в семидесятых┘ Корреспонденту «НГ» Марине ГАЙКОВИЧ не так просто было попасть к композитору Оскару ФЕЛЬЦМАНУ – преклонный возраст не помеха для работы, но за пару дней до юбилея мы все же встретились.

– Оскар Борисович, вы сейчас над чем-то работаете?

– Я работаю каждый день и сейчас пишу песню на слова Роберта Рождественского.

– Мне известно ваше отношение к песенному жанру сегодня, вы в отличие от многих не считаете, что он умер, и не критикуете поп-музыку. Но вот сами пишете на слова Рождественского – а ведь это автор вашего, не сегодняшнего поколения.

– Да, темы изменились, изменились поэты. И должен вам сказать, что таких поэтов, как Роберт Рождественский или Расул Гамзатов, сейчас нет. Но есть другие, может быть, не такого масштаба, но среди них есть способные люди, которые пишут в новом стиле, – и это не значит пошло, с ними можно работать.

– Вы чувствовали, как меняются эпохи? Скажем, шестидесятые и семидесятые – это совсем разное время.

– Если бы я не почувствовал смену эпох, я бы так успешно не работал. Новые темы в поэзии, новые исполнители – на это нужно было реагировать.

– Какой момент в вашей творческой жизни был самым ярким?

– Вот какой. Когда я написал песню «На пыльных тропинках далеких планет» на стихи Войновича, то есть песню космонавтов, это был потрясающий момент. Юра Гагарин полетел с этой песней в космос, потом я был у его родителей. И еще один: на стихи Роберта Рождественского я написал «Огромное небо» – эта песня облетела действительно всю планету, я получил большое удовлетворение.

– С кем из исполнителей вам было интереснее всего работать?

– Должен вам сказать, что я счастливый человек. У меня потрясающие исполнители. Они прославили меня и мои песни. Если говорить о тех, кто сделал судьбу моим песням, то это Эдита Пьеха. И Иосиф Кобзон, это, можно сказать, мой придворный исполнитель. И самый любимый, самый дорогой и самый серьезный. На моем юбилейном концерте он будет петь больше всего песен, целых семь.

– Вы на профессиональной эстраде уже более полувека. Все ли было безоблачно?

– Нет, конечно, Трудностей было больше чем достаточно, причем иногда их причину невозможно было объяснить. Если помните, я написал «Ландыши». Сперва целый месяц все их хвалили, а потом – я посчитал – 23 года ругали «Ландыши», говорили даже, что я предаю советскую власть. А как началась перестройка, оказалось, что это замечательная песня. Теперь «Ландыши» считаются классикой. Эту песню на многих языках поют, и мне это очень приятно.

– Вы не были против того, чтобы ваш сын (пианист Владимир Фельцман. – «НГ») уехал в Америку?

– Я не был против, потому что тут ему делать было нечего. Он здесь практически не выступал, хотя все признавали, что он выдающийся музыкант. Сейчас он приезжает в Москву раз-два в год, играет концерты в Большом зале консерватории. Кстати, на днях мой сын прилетит, чтобы поздравить меня; я очень счастлив.

– Когда вы почувствовали, что станете композитором?

– В четырехлетнем возрасте. Я тогда написал первую пьесу, называлась она «Осень», это было в Одессе. И ее показали Шостаковичу. Он сказал, что из меня выйдет большой композитор.

– Как в воду глядел.

– Да.