Нелюбовный напиток

В первом премьерном спектакле оперы «Любовный напиток» Доницетти в Мариинском театре в постановке Лорана Пелли спела звездная семейная пара Анна Нетребко и Эрвин Шротт.

Трудно сказать, пошел ли Мариинский театр по пути наименьшего сопротивления, выбрав уже готовую постановку самой популярной оперы Доницетти для переноса на свою сцену, а не решившись на создание эксклюзивной продукции. Его работникам пришлось поломать голову по части подгонки декораций под формат своей сцены, что в любом случае отняло немало средств и времени. Но на спектакль известного французского режиссера Лорана Пелли, который ставил эту оперу для лондонского Ковент-Гардена и парижской Опера Бастий, имеющих более масштабные сцены, маэстро Валерию Гергиеву указала Анна Нетребко. Первая дива Мариинки пела партию Адины в этом «Любовном напитке» пару лет назад в Париже, хотя еще раньше она исполняла ее в постановке Отто Шенка в Венской Штаатсопер вместе с Роландо Вильясоном в партии Неморино. Среди прочих причин того, почему Анна предпочла эту постановочную версию «напитка», была, вероятно, более современная интерпретация и еще почти незабытый рисунок роли, что в условиях минимума репетиций, которые она может позволять себе в Петербурге, представляется важным фактором. Если венский спектакль Отто Шенка абсолютно традиционен и сохраняет XIX век в качестве времени действия, то у француза Лорана Пелли сюжет перенесен в 1960-е годы в итальянскую деревню с ее грубоватыми нравами. Центральным объектом на сцене художник Шанталь Тома сделал кучу из брикетов сена. При этом Лоран Пелли, придавая «старой» опере new look в пользу новых поколений зрителей, не добавлял режиссерских перпендикуляров, идущих вразрез с логикой сюжета и способных травмировать старика-меломана . Так же, как и декорации в обоих версиях «Любовного напитка» при всей своей реалистичности полномасштабной картинки, не отнимают у слушателя лишнего внимания, всецело направляя его в сторону певцов. Обе постановки, из которых могла выбирать Анна Нетребко, созданы в расчете на активнейшую актерскую игру оперных солистов. Так или иначе, но певица выбрала ту, где ее героине приходится двигаться намного больше, чем, скажем, на сеансе усиленного фитнеса. «Спасибо» за эту аэробику прямо на сцене ей не раз скажут коллеги из сопранового цеха Мариинского театра, а именно им придется вытаскивать на себе партию Адины в отсутствие Анны, которая сможет выступать здесь в этой опере едва ли чаще, чем пару раз в сезон. Хотя известно, что эту постановку театр арендовал всего на полгода, то есть до конца текущего сезона.

Лоран Пелли не приезжал в Петербург переносить свое детище на сцену Мариинского театра. За него это сделал Кристиан Рэт. Формально он, конечно, осуществил перенос спектакля, и в нем видны характерные особенности стиля Пелли, но сказать, что в Мариинском театре появился «Любовный напиток», который «любо-дорого посмотреть» и где можно «душу отвести», увы, нельзя. Первый премьерный спектакль выглядел, мягко говоря, как генеральная репетиция, где на полную мощность выкладывалась только звездная парочка, на которую, собственно, и была сделана ставка, предполагавшая, прежде всего, взвинченные цены на билеты. Обладатели дорогих мест в партере уходили после премьеры, возможно, и убежденные, что им «сделали красиво». К тому же Анна с Эрвином в партии Дулькамары, изготовителя сомнительного эликсира окупили повышенный тариф своим фирменным пением и увлекательной игрой. Но этого оказалось недостаточно для полноты впечатлений. Впрочем, нельзя упускать из виду, что на понижение общего настроения от первого премьерного спектакля свое влияние оказало известие о теракте в Домодедово, которое донеслось в театр едва ли не за час с небольшим до начала. Итальянскому дирижеру Лучано ди Мартино, которому было доверено музыкальное руководство постановкой, даже пришлось держать ответ перед телекамерой, к примеру, канала «Культура» о том, что он лично чувствовал в тот момент. Хотя все оплошности, сопровождавшие премьеру едва ли можно было списать только на это. Главной из ошибок оказалось исполнение тенора Сергея Скороходова, которого вообще непонятно почему выпустили (точнее было бы сказать «вытолкнули») петь Неморино, одну из тех хитовых партий, ради которой меломаны мира готовы щедро раскошеливаться. Молодой мариинский тенор, на которого театр не так давно сделал ставку и щедро выдает ему авансы один за другим, разве что не чихал, потому что кашлял он регулярно, отчаянно пытаясь петь свою партию. Сказать, что несмотря на болезнь он превозмогал себя и «умирал на сцене» было нельзя, поскольку тенор совсем не собирался скрывать, что он страшно утомлен. Хотя каким-то чудом, пусть и вполсилы ему удавалось изобразить какой-никакой, но силуэт образа паренька, страдающего из-за трудностей в получении самой привлекательной и выгодной девушки в итальянской глубинке. По части тенора вопросы возникают и к ответственным за этого солиста, которые выпустили больного «кадра» к публике, и к самому певцу, который не сумел отказаться от участия в спектакле, хотя на эту партию было выписано еще несколько теноров Мариинского театра. Непонятными выглядели и намерения дирижера, одной из немногих заслуг которого можно считать лишь то, что он не дал оркестру греметь, чтобы хоть чуточку приблизиться к стилю бельканто. Все остальное, а именно неуместная робость и желание быть незаметным вызывало сомнение, что перед нами ≈ итальянский дирижер с ожидавшейся от него национальной заинтересованностью в подаче столь выигрышного материала. Напиток прокис мгновенно, едва успев быть доставленным русской публике.