Смерть дяди Вани

Герой, дядя Ваня – постаревший сын при старухе-матери...
Фото с сайта фестиваля

На фестивале NET, который на этот раз сосредоточил внимание на спектаклях, поставленных режиссерами не у себя дома, а за рубежом с чужими актерами, говорящими на чужих языках, показан спектакль «Дядя Ваня» по нашему Чехову французского режиссера Эрика Лакаскада с литовскими актерами из Вильнюса.

«Дядю Ваню» Лакаскад соединил с «Лешим» (в соавторстве с Дарьей Липпи). Спектакль начинается с того, что зрителя приглашают как бы не на спектакль, а на день рождения Желтухина. Длинный стол, застеленный белой скатертью, с фужерами для шампанского ждет, когда пожалует профессор с Еленой Андреевной. Актеры улыбаются входящим зрителям, мол, сейчас весело все вместе отпразднуем, выпьем, – главное, есть повод. Мужчины в нетерпеливом томлении, когда же расставят спиртное. Наконец, отмашка дается, и из-под стола мечутся одна за другой бутылки. Пошлая суета, ничего не значащие разговоры, никто никого не слушает. Таков первый акт, переписанный и разбавленный «Лешим». Здесь, на дне рождения, помимо героев «Дяди Вани» еще и Орловский, старый помещик (Гедеминас Гирдванис), его сын Федор (Паулис Тамоле), похожий на Боркина из «Иванова», сам именинник Желтухин (Томас Ринкунас) и его сестра Юлия (Аврелия Тамулите). Все эти характеры перекочевали из «Лешего». Няней Лакаскад пожертвовал, отдав ее реплики разным персонажам, а жаль. Первый акт в результате оказался затянутым. Стоило ли производить такую вивисекцию с каноническим текстом, чтобы создать атмосферу, знакомую нам по сценам из «Иванова» в доме Лебедевых, когда собирается местный бомонд во главе с Марфушей Бабакиной?

Когда во втором акте вступает в права чеховский текст, то спектакль входит в свою силу. Тут ты начинаешь разглядывать персонажей и понимать тщательно продуманную режиссерскую мысль, отмечать точное распределение ролей, которое само по себе уже есть концепция. К примеру, Соня (Раса Самуолите) и Елена (Ирина Лавринович) здесь – погодки. Елена в силу своей праздности, наивности выглядит даже моложе, хотя и приходится Соне мачехой. В самой Соне есть что-то от Вари из «Вишневого сада». Она хозяйка в доме не только по праву, ведь имение принадлежит ей, и эта Соня прекрасно понимает свои права, но она ежедневно следит за порядком, горохом не кормит, но все знают, что дочь Серебрякова домоправительница.

Следить за порядком, угощать или нет, заботиться о больных – это ее территория заботы, ее прайд. Вот почему почти презрительно она отставит Елену, ухаживающую за своим стремительно стареющим мужем, и властно сама примется за отца. Не беда, что даст не те таблетки, несмотря на протест Серебрякова (Арвидас Дапсис). Все равно пей! Отец не потерпит насилия и выплюнет вместе с водой неправильную таблетку.

Она отстранит Елену и ноги отца, измученные подагрой, начнет мазать сама.

Совсем другой будет Соня в сцене с доктором Астровым (Даниус Гавеноис), предлагая закусить, но все равно хозяюшкой. Словно боясь, что доктор вот-вот уйдет, замечется, быстро-быстро доставая из буфета вегетарианскую еду и суетливо поднося ему тарелки.

Серебряков – одна из самых убедительных актерских работ – все знает про себя, что он самовлюбленный эгоист, что скоро он не сможет совсем соответствовать статусу мужа. Его жена неприлично моложе. И когда Елена, как ребенок, свернется у него на коленях, он посмотрит на ее молодое тело, как хищник, у которого выпали зубы. Грубо похлопав ее молодое тело, он застонет и в отчаянии заговорит об унизительной старости, об отставке. С ним случится припадок, истерика. Добьет его доктор, который попросит снять штаны. Сначала профессор подчинится, а потом взбунтуется и запрыгает на одной, видимо, пока здоровой ноге, поддерживая свои спущенные штаны. Вся семья возьмет на руки протестующего Серебрякова и понесет в постель.

Ваня (Вайдотас Мартинаитис) и доктор сядут выпивать. Они два чудака и это делают не без остроумия, уподобляя выпивку игре в шашки. В одних стаканчиках разлит самогон – в других вишневого цвета наливка. На доске сражение – белое против красного. Игра идет на выпивание.

Дядя Ваня – престарелый неврастеник. Когда он говорит, что у него нет шансов на взаимность Елены, он даже не подозревает, насколько их нет. Он к своим 50 не муж, не любовник, постаревший сын при старухе матери (Аирида Гинтаутайте) и дядя, за которым приглядывает племянница Соня.

Он готов, как собака, лизать ноги Елене, у которой этот господин вызывает лишь брезгливое недоумение. Застав ее в объятиях Астрова, он будет выглядеть как полный дурак с осенним букетом в руках. В сцене бунта цветы пойдут в дело. Он в истерике исколотит розами стол, превращенный в кафедру профессором. Лепестки рассыплются, щедро устлав пол. Стрельба будет похожа на водевиль.

Успокоение не придет. Сначала, охваченный стыдом, Ваня застонет на груди у Астрова, но потом наступит последнее отчаяние, тишина на пороге смерти.

Черные ширмы задника, которые в спектакле открыли в третьем акте, в финале спектакля Соня закрывает. Щель света становится все уже, а последний монолог Сони будет больше похож на погребальный по своему несчастному дяде.