Памяти Михаила Рощина

Был мудрым и умеренно-сентиментальным.
Фото PhotoXPress.RU

Вчера в Москве простились с Михаилом Рощиным. Его сын, священник, отслужил панихиду в храме Священномученика Антипы в Колымажном переулке, похоронили Рощина на Троекуровском кладбище.

Рощин не был стариком – в феврале ему исполнилось 77 лет, но, когда несколько месяцев назад ушла из жизни его жена, театровед Татьяна Бутрова, стало ясно, что без нее он долго не протянет. Рощин давно и тяжело болел, однако благодаря Бутровой не выпадал из жизни: с некоторого времени поселился в Переделкине, но регулярно приезжал в Москву – на спектакли, на разные церемонии. Благодаря жене вышло подряд два собрания сочинений, до сих пор Рощина больше знали как драматурга, а тут опубликовали прозу – о Бунине, о детстве, о юности... И в прозе Рощин продолжал именно бунинскую традицию – ясной, прозрачной речи. Большие мемуары собирался, обещал написать, но так, кажется, и не собрался. В случае с ним даже трудно поверить, что 75 лет исполнилось ему совсем недавно: Рощин давно, едва ли не с первой постановки «Валентина и Валентины», воспринимается патриархом, а его имя гордо носит московский театр. Впрочем, театр этот, Центр драматургии и режиссуры, – молодой, выбирающий новое, по большей части незнакомое. Как и пьесы Рощина, которые когда-то формировали и шлифовали голоса молодых актеров, целых театров. Стали голосом поколения шестидесятников. «Валентин и Валентина», «Спешите делать добро», «Эшелон», «Старый Новый год»... Правда обыденной жизни, юмор, любовь – как это было в 60–70-е, да, впрочем, – как всегда.

Обидно, что в последние несколько месяцев имя Рощина появлялось в прессе в связи с каким-то интервью, излишне подробным и откровенным, где он рассказывал об одной из своих жен, актрисе Екатерине Васильевой. Рощин, несмотря на то что много лет прожил в театре, оставался во многом человеком наивным и доверчивым, и потому можно ему простить эту случайную искренность. И, конечно, это не затмит главного: Михаил Рощин – это эпоха в советском театре. Его пьесы во многом определили лицо театра «Современник». Новое лицо театра – после ухода из него Олега Ефремова. В 71-м его пьесу «Валентин и Валентина» поставил Валерий Фокин, главные роли сыграли Константин Райкин и Марина Неелова, кроме них играли Нина Дорошина, Валентин Гафт.

В БДТ «Валентина и Валентину» поставил сам Товстоногов, во МХАТе – Ефремов, в Литве – Роман Виктюк, лучшие режиссеры того времени. Для Олега Ефремова Рощин на долгие годы стал товарищем, советчиком – в спектакль «Старый Новый год», который шел в Филиале на улице Москвина, Ефремов собрал всех лучших актеров, служивших тогда во МХАТе. По просьбе Ефремова Рощин семь или даже больше раз переписывал «Перламутровую Зинаиду», которая, по мысли Олега Николаевича, должна была стать манифестом разделившегося МХАТа, его – ефремовской половины.

Пьесы Рощина, можно сказать, формировали актерские индивидуальности. Кто видел, навсегда запомнил Неелову в «Спешите делать добро». Позже в фильме Георгия Натансона «Валентин и Валентина» впервые появилась Марина Зудина, и многие лучшие качества актрисы проявились в этой первой и главной роли. Кстати, в этом фильме играла и Татьяна Доронина – кажется, впервые – возрастную роль.

В «Эшелоне», пьесе, которую в «Современнике» поставила Галина Волчек, пожалуй, впервые война была рассказана не с точки зрения передовой – война была показана из окон эвакопоезда, глазами многих разных женщин, задолго до книги Светланы Алексиевич «У война не женское лицо».

В спектакле была занята вся женская часть труппы театра, пьеса имела невообразимый успех, была поставлена потом во многих театрах, Волчек поставила ее даже в Америке.

Он был умным, ироничным человеком, многим успел помочь, вместе с Алексеем Казанцевым основал один из самых молодых московских театров – Центр драматургии и режиссуры, где дебютировали многие ныне известные и знаменитые режиссеры и драматурги: Василий Сигарев, братья Пресняковы, Кирилл Серебренников, Михаил Угаров┘

Прощаясь с Рощиным, многие, вероятно, впервые открыли его биографию и открыли для себя «тайну псевдонима»: как многие в те советские годы, чтобы пробиться, чтобы появиться на афише, молодой журналист и писатель Гибельман взял красивый псевдоним – Рощин. Такая была непростая жизнь, к которой, что у многих вызывало зависть, Рощин всегда относился легко и с юмором. Как-то непринужденно. Без пафоса.

«НГ»