Дарья Курдюкова
«Ночная смена».
Фото предоставлено организатором выставки
Новый сезон Третьяковки начался первой у нас персоналией Марианны Веревкиной. Картины и рисунки художницы предоставили Музей современного искусства Асконы, который она в 1922-м сама основала, и коллекционеры. Третьяковка же из своих работ составила раздел про ее учителей – Репина и Прянишникова – и про близких ей художников – от Борисова-Мусатова до Кандинского.
Живопись Веревкиной будто содержит некий отзвук вех, которые отмерял хронометр ее жизни. Необычно все было почти с самого начала – ее отец служил комендантом Петропавловской крепости, и квартира семьи располагалась там же. В какой-то момент они с художником-авангардистом Алексеем Явленским осели в Мюнхене. Как «нежелательные лица» с началом Первой мировой бежали и в конце концов оказались в 1918-м в швейцарской Асконе. К этому моменту ей уже однажды пришлось все начать сначала, взяв творческий тайм-аут на десять лет. Еще раз начать сначала придется в 1921-м, после расставания с Явленским. Через год он женится на Елене Незнакомовой, горничной Веревкиной и его модели. А Веревкина тогда же, в 1922 году, вместе с художником Эрнстом Кемптером учредит Муниципальный музей Асконы, которому подарит свои работы и убедит других художников сделать то же. На этом история не кончается. У нацистов Веревкина числилась «дегенеративным искусством», и берлинский знакомый художницы, которому она завещала свои работы, от них отказался. Поэтому в итоге они осели в Швейцарии и вошли впоследствии в Фонд Веревкиной, который в 67-м году перебрался в тот самый основанный ею музей.
Собственно, самое неожиданное в искусстве Веревкиной – граница, отделившая ее от передвижнической традиции XIX века и приведшая к символистским, к экспрессионистским вещам века XX. В ГТГ из «старого» столетия показывают всего две работы – автопортрет и крестьянина в тулупе. Со своим приглушенным колоритом и свободным пастозным мазком они, безусловно, свои в реалистической живописной традиции. А потом вдруг раз – и что-то совсем иное. Хотя на самом деле в эти 10 лет Веревкина не бралась за кисти – сосредоточилась на карьере Явленского. Веревкина размышляла об искусстве в дневниковых «Письмах к неизвестному», как бы аккумулируя энергию для нового этапа. На этом витке, после 1906-го, художница отказывается от масла и переходит на темперу и гуашь.
Сотрудники Третьяковки говорят, что ахнули, увидев распакованные картины Веревкиной, – настолько поразителен их колорит, не доступный даже лучшим репродукциям. Действительно, в ее цветовой гамме трепетность сосуществует с дерзостью вангоговских сочетаний желтого с синим и красного с зеленым. Цвет же становится эмоциональным стержнем картины. Вот, к примеру, «Деревенская дорога», линии которой, подобно линиям у Мунка, закручиваются в тугой напряженный узел. В дороге голубой, серый, сиреневый переливаются, превращаясь в цветные потоки, преображаясь в свет. А у самого переднего края – три абсолютно статичные женщины-истукана, женщины-маски. Тревожно. Или «Похоронная процессия», вспыхнувшая оранжевым заревом, так что выезжающая за пределы картины повозка, кажется, покидает сцену с ее софитами. Конец жизни – как конец спектакля. И еще. Стоит добавить. В 28 лет, во время охоты, она повредила правую руку – и с тех пор рука эта осталась практически недееспособной. Что не помешало создать все то, что привезли в Москву.
