Тридцать лет с Высоцким

Он умер недопонятым, недослушанным, что-то не высказавшим.
Фото РИА Новости

Надо было написать: тридцать лет без Высоцкого. Но, подумав, понимаешь, как это неверно. Смерть поэта никогда не ставит точку в его судьбе. Как актер – да, умерев, он больше уже не сыграет. А как поэт – иногда совсем даже наоборот, только после смерти он и становится достоянием всех. «Нет, весь я не умру...»

Первые годы после смерти Высоцкого – годы его все возрастающей, ширящейся день ото дня популярности. Евтушенко тогда даже написал стихи об этом, опубликованные, кажется, в журнале «Юность»: «...и наглая надпись: «В продаже – Высоцкий»... Володя, ах как тебя вдруг полюбили со стереомагами автомобили. Толкнешь прошашлыченным пальцем кассету, и пой – даже если тебя уже нету... Киоск звукозаписи около пляжа. Жизнь кончилась и началась распродажа».

Книжка «Нерв», подготовленная Робертом Рождественским и с его предисловием. Мягкая обложка, но общий вид – европейский, не советский, тираж – 25 тысяч, с рук продавали по 40 рублей, тогда это было много. Вышла в 1981-м, на следующий год. Споры о том, поэтом он был или нет, стихи писал или это не стихи, а песни. Рождественский, как бы вынося этот спор на люди, говорил: поэт. И точка.

Один из авторов помнит, как случайно оказался в самом начале Чистопрудного бульвара, когда там снималась самая первая сцена «Места встречи изменить нельзя», тот момент, когда Жеглов и Шарапов подходят к только что убитому товарищу, достают заточку, которой того убил один из бандитов «Черной кошки».

Толпа, как обычно, окружила площадку. И большинство узнавало Конкина, который только что сыграл Павку Корчагина. Меньше – Высоцкого. Кстати, за роль Жеглова Высоцкий был удостоен Государственной премии СССР. Посмертно. В 1987 году. Еще одно свидетельство растущей популярности и признания: его уже семь лет, как не было на свете, а Госпремия нашла героя.

Параллельно стихам самого Высоцкого и его песням в «списках», переписанные от руки и перепечатанные на пишмашинке, ходили по рукам стихи памяти Высоцкого. Владимира Солоухина, Валентина Гафта, что-то даже писали «под...» – под Вознесенского, под Рождественского.

Сейчас уже нельзя написать о Высоцком без риска впасть в банальность. Даже скептическое похмыкивание – и то уж далеко не ново. Не в том дело, достоин он эпитетов в превосходной степени или нет, хорошим ли актером он был или не очень. Высоцкого просто безмерно жаль, жаль до той самой банальности. Не потому, что умер в 42, нет. А потому, что умер недопонятым, недослушанным, что-то не высказавшим.

Постепенно творчество Высоцкого становится достоянием истории. Наши дети понимают его песни уже с наших слов, слушают, как иностранцы, реагируя на мужественный, хриплый голос. Слов не понимают. Нерв слышат. Не понимают, почему так волнуется, так – на разрыв, почему с таким надрывом... А дети наших детей, возможно, не поймут вовсе, оставив себе от Высоцкого нестареющую «блатнягу» – не самое, пожалуй, лучшее, что он создал. А так – надо рассказывать: «он мою защиту разрушает старую индийскую в момент, это смутно мне напоминает индо-пакистанский инцидент». Это не про наше время, это – про давний конфликт, но этот пример – пожалуй, один из самых неудачных. Вот – более убедительный:

Как много нового мы узнали за эти 30 лет: про женщин Высоцкого (большинству-то была известна только главная история – Марина Влади), про водку и про другое, пострашнее. Фото ИТАР-ТАСС

Шах расписался в полном неумении –
Вот тут его возьми и замени!
Где взять? У нас любой второй в Туркмении –
Аятолла и даже Хомейни.

Про Фишера надо объяснять, про евреев, тогда уезжавших и не уезжавших, много еще про что. Про девушку, которая вызывает на междугородные и международные переговоры...

Эмоция, нерв остаются.

В ролях – глаза. Все понимают, что Жеглов – не очень правильно поступает, и не раз. Но не поддаться обаянию Высоцкого невозможно. Улыбке его. Мужик!

Как много нового мы узнали за последние годы: про его женщин (большинству-то была известна только самая главная история – Марина Влади), про наркотики (все-то знали только про водку). Никита Высоцкий тогда запретил использовать записи песен в исполнении отца в фильме, где рассказывалось слишком много и слишком подробно. Убедительнее выглядел Валерий Янклович, администратор Высоцкого: это надо знать! Если такой мужик, как Высоцкий, такой сильный человек, как он, не смог справиться с наркоманией, нечего надеяться, что, начав, легко будет потом завязать. Лучше не начинать. Посмотреть на Высоцкого и – не начинать.

Его любили. Вряд ли он так уж хорошо знал нашу жизнь, вряд ли видел все то, что мы потом видели в его песнях, но он потрясающе тонко чувствовал и нашу жизнь, и нас самих, чувствовал, словно видел, кончиками пальцев, как чувствовал струны своей гитары. Русский Гомер эпохи обвального телевидения и всеобщего Интернета.

Когда показывают одну из немногих его записей на советском телевидении, в «Кинопанораме» у Эльдара Рязанова, особенно видно, как Высоцкий привязан к тому времени, где ему так важен был редкий в Москве «Мерседес», с чуть отпущенными волосами, с неловкостью – оттого, что перед глазами нет публики. В этой известной записи – он даже странно насколько – не актер. Когда он пел, ему нужен был отклик зала. Принято считать, что живой звук – это понятие, связанное со сценой, с исполнителем, но живой звук важен и с другой стороны. По записи видно, как важен был этот живой звук зала для Высоцкого.

Виниловый диск с песнями, спетыми под аккомпанемент джазового ансамбля Гараняна, вышел еще при жизни Высоцкого, все остальное было доступно немногим. Бобины, кассеты с записями концертов, звук то лучше, то (чаще) хуже. С одинаковыми шутками-репризами («Я не воевал... И не сидел...»), с песнями: «Идет охота на волков...» и тут же «На тридцать восемь комнаток всего одна уборная...». Почти все остальное случилось после смерти. Календарики, памятники – целых два в одной Москве, экскурсии на могилу на Ваганьковском кладбище... И – любовь миллионов.