Нет проблемы – есть деньги

Один из лучших залов мира сегодня закрыт на реконструкцию.
Фото с официального сайта Московской консерватории

Большой зал Московской консерватории закрыли на реконструкцию в срок – как и обещали, в мае. А уже через месяц выяснилось, что деньги на проведение всех необходимых работ консерватории так и не перевели. Это стало формальной причиной проведения Конкурса имени Чайковского в двух городах – Москве и Санкт-Петербурге. Ректор консерватории Александр Сергеевич СОКОЛОВ рассказал корреспонденту «НГ» Марине ГАЙКОВИЧ об истинном положении дел.

– Почти два месяца назад был закрыт на реконструкцию Большой зал консерватории. Некоторые представители профессионального сообщества опасаются, что зал не откроется через год, к конкурсу Чайковского┘

– Реконструкция консерватории – это большой многоэтапный проект. Но сейчас, конечно, речь идет о первом этапе, связанном с ремонтом Большого зала консерватории, и подготовке к проведению Конкурса имени Чайковского. Во-первых, мы должны ликвидировать аварийные зоны, усовершенствовать вентиляцию, восстановить кресла – подчеркну, что это будет не замена, а именно восстановление старых кресел. То же самое относится к скамейкам амфитеатра, будут отреставрированы портреты. Самое главное, конечно, состоит в том, что вся работа должна быть выполнена до начала Конкурса имени Чайковского. У нас есть план, расписанный буквально по дням. Работа ведется круглосуточная, в три смены, строго в соответствии с этим планом.

Естественно, что основной вопрос, в зависимость от которого ставится выполнение намеченного объема работ, это финансирование. Действительно, до недавнего времени у нас были очень большие тревоги по этому поводу, поскольку было выделено 350 миллионов рублей, что соответствует потребностям только косметического ремонта. После того как мы аргументированно представили свой взгляд на истинные потребности консерватории, на уровне правительства РФ было принято решение о дополнительном финансировании на 1150 миллионов рублей. Соответствующая поправка в бюджет 2010 года была внесена на обсуждение Госдумы и уже прошла первое и второе чтения. Решение о финансировании принято, и сейчас речь идет лишь о том, в какие сроки и какими траншами будут поступать деньги, но то, что они будут поступать в этом году, – это точно. Подрядчики понимают эту ситуацию и пока работают в долг.

Для нас очень важно, что будет сохранена уникальная акустика зала. Мы сделали компьютерную модель Большого зала и даже физическую модель в размере один к двадцати с полным воспроизведением материалов стен, пола, кресел. Есть даже вариант модели с публикой и без нее, поскольку акустика зала напрямую зависит от того, насколько он заполнен.

Сейчас в Большом зале идет работа по очищению стен: специальной аппаратурой снимаются слои краски. Условно, это такой фен, который с помощью струи теплого воздуха быстро и бережно очищает поверхности. Покрытие стен тоже влияет на акустику. Кроме того, на акустику зала перестанет влиять вибрация технического оборудования: инженерия, которая была размещена в подвалах Большого зала, будет оттуда выведена и размещена в подземном пространстве между портиком входа и памятником Чайковскому. Поэтому я имею основание предполагать, что акустика не только не ухудшится, но станет лучше.

Создав компьютерную модель, то есть имея на руках все данные по залу, мы предложили зафиксировать их как памятник. Причем памятником в этом случае является не само строение, а его качество, только это качество уже материально выразимо, представлено в конкретных цифрах. Мы создаем прецедент, который наверняка будет распространен в мире. Сейчас в Росохранкультуре рассматривается этот вопрос.

В дальнейшем мы переключимся на то, что окружает Большой зал. Прежде всего на историческое здание по адресу Кисловский переулок, дом 3, строение 1, где находятся знаменитые воронцовские подвалы XVIII века. Оно было в абсолютно аварийном состоянии, фасадная стена буквально валилась на улицу. Мы провели «спасательные» работы, сейчас уже восстановлены подвалы, и к началу осени мы планируем закрыть это здание, пустить туда тепло, чтобы зимой заняться интерьером. Туда переедет студенческая столовая, здесь будет 38 дополнительных классов.

Следующим шагом для нас будет продвижение по Кисловскому переулку. Мы начнем строительство оперного театра консерватории. Мы также приводим в порядок бывший жилой дом, где расположится Научно-музыкальная библиотека имени Сергея Ивановича Танеева – одна из самых крупнейших в мире. Неподалеку появится новый зал-трансфомер, предназначенный для исполнения новой музыки. Все это мы планируем выполнить к 150-летнему юбилею консерватории в 2016 году.

– А как обстоит дело с финансированием этого грандиозного проекта?

– Сейчас реально предусмотрено финансирование 2010 года: на следующий год мы должны довести до 2,8 миллиарда рублей ту цифру, которую я называл изначально. Включение консерватории в тройку приоритетных объектов наряду с Большим и Мариинским театрами, конечно, было следствием отдельного поручения президента и инициатив премьер-министра.

– Вы сказали о новых зданиях на Кисловке – в частности, оперного театра. Он будет строиться на месте старых зданий?

– Там есть каре зданий, которые не являются памятниками, они будут сноситься. Для нас проблемы заключались в обременении: несколько зданий, принадлежавших консерватории, в 90-е годы были утрачены. Нам оказал неоценимую помощь мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков. Он, проявляя заботу о – подчеркиваю – федеральном учебном заведении, не о московском, обеспечил необходимые процедуры по поводу возвращения этих зданий. Одно уже практически наше, по поводу второго идет финальная стадия переговоров.

– Александр Сергеевич, вы – член оргкомитета Конкурса имени Чайковского. Не могли бы вы прокомментировать решение о проведении конкурса в двух городах?

– Одной из трудностей решения вопроса с Большим залом, как я понимаю эту ситуацию, было изначальное желание перевести его в Санкт-Петербург. Оно явно созревало, и как раз проблемы с Большим залом стали аргументом в пользу его реализации.

– Вы имеете в виду проблемы финансирования?

– Да. То, с каким трудом приходилось добиваться этих денег, я думаю, в немалой мере зависит от того проекта, который связан с перенесением конкурса из Москвы в Петербург. Но поскольку была и контраргументация, которая все-таки позволила делать ставку на традиционное проведение конкурса в залах консерватории, от такого крайнего решения было постепенное отхождение, я бы сказал, к золотой середине. Но, во всяком случае, еще на последнем заседании оргкомитета Валерий Абисалович Гергиев внес предложение ограничиться проведением в Москве только гала-концерта победителей. Это прямое свидетельство того, что он предполагал возможность полномасштабного проведения конкурса в Санкт-Петербурге. В итоге же склонились к тому, что изначально и предполагалось как компромисс. А именно: открытие, закрытие и проведение конкурса пианистов и виолончелистов в Москве, но при этом перенесение в Петербург двух номинаций – это скрипка и вокал. Для этого есть веские аргументы. Например, то, что во втором туре впервые в истории конкурса появляется выступление с оркестром. В Москве к оркестрам, которые будут выступать в финале, добавить коллективы для участия во втором туре – определенное напряжение. В Петербурге же есть два прекрасных оркестра – филармонический (под управлением Юрия Темирканова) и оркестр Мариинского театра, которые, конечно, придадут особый блеск финальным выступлениям. Плюс два прекрасных зала – зал филармонии и третья сцена Мариинского театра. Но на оргкомитете было подчеркнуто, что это разовое решение, оно относится только к конкурсу 2011 года.

– Как вы относитесь к новому логотипу конкурса, где уже нет изображения памятника Чайковскому?

– Я был достаточно категоричен в своем нежелании видеть логотип в новом формате, так как бренд конкурса напрямую связан с памятником Чайковскому. Весь пафос сторонников смены формата конкурса заключается в том, что нужно идти на смену вкусам молодежи, идти в фарватере западных представлений о стилистике проведения конкурсов и фестивалей. По этому поводу у нас была дискуссия, и было предложено некое переходное состояние, когда сохраняется старый логотип и параллельно в символике конкурса используется новый – с тем, чтобы сама жизнь подсказала, на чем больше сосредоточено внимание.