Кармен с бриллиантами

Пластика Лопаткиной – словно звучащая музыка.
Фото с сайта Мариинского театра

Бенефисы в Мариинке – события почти исключительно фестивальные, и сольный вечер Ульяны Лопаткиной не исключение – он прошел в рамках знаменитых «Звезд белых ночей». В сравнении с последними московскими гала-программами балерины мариинский бенефис выглядит минималистским: недавняя премьера «Кармен» и баланчинские «Бриллианты», хореография середины прошлого века про страсти и совершенство.

Кармен и Лопаткина, роль и балерина – не спектакль, а противостояние. И, похоже, стиль диктует не роль. Ульяна Лопаткина оставила попытки вжиться в чуждый природе образ и вылепила свое: сюжет, смыслы, героиню. При таком переосмыслении впору добавлять в афишу что-то вроде «редакции либретто», хотя буквально не изменено ничего – ни в наборе хореографических движений (они воспроизведены с дотошной пунктуальностью), ни в развитии фабулы (все события следуют в заданном порядке). Но героиня не та, что в оригинале – у Алонсо, Бизе, Мериме. У Плисецкой. Общее, пожалуй, лишь сила личности. В Кармен Лопаткиной нет безоглядного следования своим хотениям, искреннего цинизма, нежелания искать повода и обоснования своим поступкам. Нет игры с любовью и в любовь – той, возрожденческой, которая ради самой любви.

Хореографический рисунок прочерчен, врезан в пространство. В сравнении с премьерой в движениях больше резкости и повелительного напора. И отчетливее проявился акцент движений ладоней, как у Мехменэ бану. Хабанера – не эротический соблазн, а строгое подчинение, и взгляды исподлобья – при этом лице – потусторонние. И даже когда Кармен недвусмысленно толкает Хозе, простите, задом в пах, это выглядит, как клятва перед алтарем в вечной любви. Он не поверил, что Кармен могла его бросить. Удивлены? Мужчины этой Кармен достались вполне подходящие для сюжета (кроме кордебалетных юношей, которые ни на миг не забывали, что прикасаются к приме, и перебрасывание драчливой Кармен от солдата к солдату выглядело неловким перекладыванием «ответственности»). Данила Корсунцев, выбравшись за пределы вечных принцев, оказался эмоциональным и нежным Хозе. Но многолетняя выправка неизгладима. Этот Хозе выходит на зов Коррехидора, как Одетта к Ротбарту. Строевая – это не для балетных кавалеров. В итоге дуэт Кармен и Хозе не вышел за рамки хорошего, но обычного балетного дуэта. Этот Хозе – для жизни, его рок – всего лишь Коррехидор.

Дуэт с Тореадором контрастен не меньше, чем пара Одетты и Одиллии, хотя иначе. Евгений Иванченко поначалу вышел, словно в балете Ролана Пети, с гротесковым петушиным самолюбованием. Тореро соблазнительно поигрывал филейными частями, а Кармен рядом выглядела почти самураем. Он кокетничал, а она «пела» не о любви, но о Смерти. И это потустороннее дыхание изменяет Тореро. В дуэте завораживающего рапида и с притихшим оркестром он уже едва решится (рефлекторно) погладить ногу – но она так строго отдергивает, а он – знает, что не о любви речь. Это не крылья пташки, а мгла смерти.

«Кармен» – жесткий спектакль. «Бриллианты» в своем дворцовом совершенстве – нежнее, живее. Адажио – вообще личный шедевр Ульяны Лопаткиной, то, что невозможно пересказывать словами. Можно расслышать звучащую в пластике музыку, и она завораживает. И даже когда в вариации чуть не хватает выгнутого луком, в аккорд рукам, корпуса, слияние чувства и смысла покоряет совершенной гармонией: Диана, луна, бриллиантовый покой и высота. Данила Корсунцев привычно отступил на второй план, вполне по-баланчински: партнер-кордебалет. Только партнер обоснованно стушевался, очень тактично. А остальной антураж, который все же занимает больше пространства в балете, на роль оправы никак не тянул. Небриллиантового качества разнобой и грубый танец, отсутствие нюансов, причем неравномерно: у кого-то все же пробивались и музыкальность, и тонкая проработка, но очень уж местами. Если на первом плане в таком парадно-кристальном балете театр выставляет обладательниц «непачечных» ног и вульгарной манеры, то это признание полного разброда.

Прежние мариинские бенефисы Ульяны Лопаткиной представляли ее как приму в системе труппы, в структуре спектаклей. В этот раз получился моноспектакль. Не о балерине труппы, а о балерине как таковой – замкнутый круг и публичное отшельничество. «Кармен» и «Бриллианты» по идее должны обозначать полюса артистических крайностей. Как оказалось, два полюса не так уж существенно различаются. Все вращается вокруг, и холод идеала, и покой вечности, и постоянный личностный труд. Что-то напоминающее о Мэри Поппинс, леди Мэри – «от улыбки до жеста┘».