Без слез, без сожаленья

Игра начинается... Шогер (Степан Морозов).
Фото с официального сайта РАМТа

«Ничья длится мгновение» – так называется новый спектакль Молодежного театра. Его ждали, поскольку режиссер Миндаугас Карбаускис почти три года провел в молчании. Покинув Театр Табакова, казалось, ушел из театра вообще. Не ушел – вернулся.

Без малого три года прошло со времени последней премьеры Карбаускиса в Москве – после «Рассказа о счастливой Москве» он ушел из Театра Табакова, некоторое время спустя начал репетировать платоновский же «Котлован» в театре ОКОЛО, но до премьеры дело не дошло. Накануне премьеры в РАМТе режиссер неожиданно заговорил о том, что режиссеры его поколения давно уже готовы к руководству театрами, но их, вот беда, не пускают к рулю.

РАМТ, это видно, отнесся к работе с Карбаускисом со всей серьезностью. Выдал лучших своих актеров, согласился на камерный формат, хотя спектакль идет не в малом зале, – его играют на большой сцене, как прежде – «Вишневый сад», когда и актеры, и зрители, все на сцене: небольшой зал тремя-четырьмя рядами амфитеатра поднимается в двух шагах от игровой площадки.

Режиссер верен прежним вкусам, выбирает не пьесу, а прозу, в этот раз – литовского писателя, эмигрировавшего когда-то из СССР в Израиль. Роман «Ничья длится мгновение», хотя и посвящен не самой популярной в Советском Союзе еврейской теме, жизни в гетто, тем не менее вышел в Литве в 60-х.

Из прозаического, повествовательного текста Карбаускис умело достает историю, сюжет о мальчике, Исааке Липмане (Дмитрий Кривощапов), с которым интендант концлагеря (Степан Морозов) не без некоторого мазохизма играет в шахматы. И проигрывает каждый раз. Когда отец Исаака (Илья Исаев) приходит к интенданту с просьбой не увозить из лагеря последних детей, тот предлагает поставить детей на кон: если мальчик снова выигрывает, дети остаются в лагере, но себе этой победой мальчик подписывает смертный приговор, если же мальчик проигрывает, он сам остается в живых, но дети покидают лагерь. Все понимают, что навсегда. И только ничья спасает всех.

Можно сказать, что новый спектакль Карбаускиса ведет диалог с некоторыми его прежними работами – с «Рассказом о семи повешенных», с «Копенгагеном», даже со «Старосветскими помещиками», хотя, казалось бы, – где малороссийское благолепие и семейная идиллия Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны и где – ужасы литовского гетто... Но и там, и тут режиссер говорит о цене жизни, о том, что «смысл», очевидный для одних, для других – ничто.

Роман Икхокаса Мераса ничего не добавляет к уже известному об ужасах немецких концлагерей. А концентрация ужасов должна убедить окончательно в том, что евреям в этих лагерях жилось очень плохо. Тут и уже упомянутые дети, которых увозят «на санобработку», и суррогатное материнство, и запрет на пристойный, человеческий быт...

Карбаускис занимает известных, лучших в труппе РАМТа – кроме Исаева в спектакле играют Нелли Уварова и Дарья Семенова, но их игра, как и сам спектакль, почему-то не трогают. Вполне возможно, режиссер и не стремился выжать слезы – душещипательных историй о Холокосте в конце концов и в театре, и в кино уже было немало. Но и не трогать подобные сюжеты не могут – иначе, как говорится, зачем?

Зачем тогда все эти ужасы, если можно было обойтись и без них?

Если на сцене молодая женщина убивает собственного ребенка, это непременно должно вызвать какие-то чувства. А тут чувств нет. То ли актерских сил не хватает, то ли режиссер чего-то недоговорил. Все же помнят, как играли – например, в «Рассказе о семи повешенных» – Яна Сексте, Дарья Калмыкова, Куличков, Усольцев... А тут – как-то так, как будто не жизнь поставлена на кон.

В интервью журналу «Афиша», вспомнив историю с шахматами, Карбаускис говорит, что чувствует себя таким еврейским мальчиком в отношениях с «Табакеркой». И тут же добавляет, что однажды в разговоре Табаков назвал себя интендантом. А смотреть спектакль, в котором на материале литовского гетто режиссер Карбаускис выясняет свои отношения с Олегом Павловичем Табаковым, признаться, неинтересно.