Оковы рухнут, и свобода

Иоланта вот-вот прозреет! Сцена из оперы «Иоланта».
Фото предоставлено пресс-службой театра «Новая опера»

Фестиваль «Крещенская неделя» в театре «Новая опера» завершился премьерой «Иоланты» Чайковского. Для постановки этого спектакля театр вновь пригласил режиссера из Иркутска Геннадия Шапошникова. В прошлом сезоне он вместе с художником Виктором Герасименко (он же и автор «Иоланты») поставили в театре оперу Пуччини «Джанни Скикки», и их труд не остался незамеченным: постановка выдвинута на «Золотую маску» в трех номинациях – лучший спектакль, работа режиссера и мужская роль.

Работа Шапошникова и Герасименко – тот удачный случай, когда авторам удалось избежать чрезмерной меланхолии и наивности и, с другой стороны, не перегрузить идею надуманными смыслами: они сохранили чувственность, не упустили сказочный ореол и остались верны лозунгу Чайковского, который словно взял реванш за прошлые свои сюжеты и – пусть и в сказке – соединил наконец влюбленных.

Любовь и одиночество стали главными темами этой постановки. Двухъярусная конструкция делит мир Иоланты на две невидимые ей половины: одна, наполненная белыми воздушными шарами, представляет ее внутренний мир – светлый и легкий, но лишенный красок. Только однажды он будет нарушен – с помощью красного шарфа, украшенного розами, эта кроваво-красная лента и станет символом разрушения цельного мира Иоланты. Нижний ярус, наоборот, пестрит яркими красками и оригинальными фасонами: костюмы обитателей затерянного уголка напоминают средневековые платья (действие драмы Герца, положенной в основу либретто, происходит в XV веке во Франции), но глазами современного художника, конечно. Восприятие внешнего мира – для усиления контраста со слепотой Иоланты, очевидно, – усиливается у персонажей еще и цветными очками, сквозь которые они взирают на мир. Конструкция эта обнесена остроугольными пилонами – по замыслу художника и режиссера, это бритвы, защищающие убежище Иоланты от внешнего мира. С другой стороны, они же и создают ощущение неполноценной гармонии этого дома (вкупе с наклонными, неустойчивыми плоскостями его пространства), создают символ ущербности мира, в который любящий отец Рене заключил свою дочь. И Иоланта это чувствует: она и до встречи с Водемоном ощущала неосознанную внутреннюю тревогу. Эффектно, но вместе с тем логично рушится мир Иоланты. Это тот редкий случай, когда сценография зависит от музыки и передает вместе с тем внутреннее состояние героини, то есть становится участником психологического действия. Прозрев, Иоланта испытывает не только испуг, но и панику: верхний ярус постепенно накреняется и опускается вниз, белые шарики один за другим обрушиваются вниз┘

В премьерном составе театр, конечно, задействовал свои лучшие активы. Не сказать, что звучание оркестра с Евгением Самойловым за пультом порадовало с первых тактов – скорее, наоборот, разочаровало: вступление для деревянных духовых не было ни стройным, ни, по замыслу Чайковского, парящим, олицетворяющим неустойчивый (без опоры на бас) мир Иоланты. Не всегда был и полноценный ансамбль с певцами, но в общем музыкальное развитие было подвижным и нескучным, хотя, конечно, красок и тонкой тембровой работы очень не хватало. К тому же не всегда был соблюден баланс между оркестром и солистами – последних порой вообще слышно не было, но это как раз можно доработать, учитывая особенности каждого солиста. Например, голос Татьяны Печниковой – негромкий, камерный, но очень нежный, под стать образу Иоланты. Но в верхнем регистре, особенно на форте, ей часто приходится его форсировать и переходить на крик. Другая звезда «Новой оперы» – баритон Василий Ладюк – после знаменитой арии Роберта «Кто может сравниться с Матильдой моей» в полном соответствии с театральными канонами сорвал заслуженные овации. Хотя этот, пожалуй, самый знаменитый фрагмент из оперы (принадлежащий, на удивление, герою второго плана) в вокальном отношении непростой, хотя бы из-за быстрого темпа, в который необходимо уложить и виртуозную мелодическую линию, и бравурный взвинченный характер. Стоит отметить квинтет солистов в целом, кроме уже названных исполнителей, – это Сергей Артамонов (Король Рене), Хачатур Бадалян (Граф Водемон) и Андрей Бреус (врач Эбн-Хакиа): каждый из певцов работал с большим увлечением и отдачей, наполняя музыкальное полотно оперы внутренней энергией и движением.