Плюс-минус

Счастливый финал спектакля Евгения Гришковца.
Фото ИТАР-ТАСС

«+1» – так называется новый моноспектакль Евгения Гришковца, который он сыграл в эти майские праздники на площадке Театрального центра на Страстном. Это у других – трудности и мировой финансовый кризис. У Гришковца – сплошной творческий подъем: месяца не прошло со дня премьеры его новой пьесы в постановке Иосифа Райхельгауза на Трубной площади, и вот уже – следующая премьера.

Да и с финансами, по-видимому, тоже все нормально: раньше Гришковцу хватало веревочки и тельняшки, в новом спектакле на сцене выстроена конструкция, которая, когда надо, подает снег, а в окнах (сценография – Ларисы Ломакиной) все два часа, что шло премьерное представление, «показывали» улицу (видео – студии Rec Production и Анны Матисон). Кроме прочего программка – о чем Евгений Гришковец не преминул сказать вслух перед началом (вероятно, для тех, кто не слышит и всегдашние просьбы отключить на время спектакля свои мобильные телефоны), – так вот, на обороте программки написано, что при ее предъявлении можно получить бесплатный бокал вина в известной ресторанной сети. Поэтому Гришковец посоветовал программки не выкидывать: «Четыре человека – уже бутылка». Спасибо!

Наверняка спектакль со временем изменится. На премьере Гришковец, было видно, волновался. Что-то в этом волнении, можно предположить, было уже от известной манеры – чуть смущающейся игры, но что-то было и настоящим, искренним и совершенно понятным волнением. Раз или два он отошел от текста и даже извинился за то, что «съел» большой кусок. И то ли вернулся «по сюжету» назад, то ли пошел дальше.

В «+1» – много такого, что можно назвать знакомым Гришковцом. Знакомым, любимым (или для кого-то уже не любимым). Хотя точно так же можно сказать, что время наложило на героя-протагониста свой отпечаток и то, что когда-то воспринималось как свежее и незамутненное, нынче уже – хорошо знакомое. Ведь натощак, как известно, можно съесть только одно яблоко.

Накануне премьеры Гришковец рассказывал о том, что в новой своей работе отважился поговорить со сцены о любви к Родине. И правда – говорит. Надевает скафандр и рассказывает историю про покорение Марса нашим советским, вернее, российским космонавтом. Не просто космонавтом, нет, это он сам, который сейчас на сцене, долетел до Марса, сделал маленький шаг для себя и большой – для всего человечества... И вдруг почувствовал, как сильно он любит Родину, наше правительство и нашего президента... Оттуда, с такой-то высоты, они все и впрямь такие красивые, хорошие – и Земля, и правительство, и президент. Это – хорошая история. Понятная. Таких историй в спектакле несколько: про эволюцию – с описанием и даже разыгрыванием известной таблицы из школьных учебников, где обезьяна постепенно поднимается с четырех точек и превращается в человека. И правда – приятно, что ты – в самом конце, то есть – на вершине этого долгого пути. Или – история про мальчика из детского сада, который, не зная, что его видят, стоял на краю песочницы и в эту минуту воображал себя акробатом-героем. Это то, что лучше Гришковца никто не расскажет. Тут же хочется сказать, что новый Гришковец лучше всего, когда уже не стесняется своего театрального профессионализма, если можно так сказать, театра в себе. А когда играет в правду – он не лучше всех. И в правду его – не веришь. Или лучше сказать: эту правду лучше, чем Гришковец, расскажут другие.

Ну, например: из уст Гришковца слышать о радости первой выпитой за обедом рюмки водки... Неинтересно. Не потому, что «не верю», а просто – зачем?.. Или – в другом уже месте – он рассказывает о некоем менеджере, который вынужден подносить кофе или чай другому, старшему менеджеру. И в том же «блоке» – о безрадостной доле четвертой скрипки, которая никогда не выбьется в первые, хотя родители когда-то так носились с нею и с ее музыкальными талантами... В этих нескольких местах вдруг прорывается или вдруг слышится высокомерие, взгляд свысока, как будто бы не из космоса, нет, не с Марса, но с высоты своего успешного состояния автор смотрит вниз и, спасибо есть очки, видит, как там копошатся какие-то люди, которые не так талантливы, а еще – им не так повезло.

Гришковец никогда не был певцом маленького человека, нет, но он был равным и в этой равности – понятен. Поэтому всегда хотелось перебить его словами: «И у меня тоже так было!» И все, что он рассказывал, было понятным и родным.

Конечно, Гришковец обещал что-то новое. Да если бы нового не было, если бы он не чувствовал, что в том, с чем он выходит на сцену, это новое (добавленная стоимость!) наличествует, он бы вряд ли стал огород городить. Но вот – не всё новое радует.