В вашем доме вкусил я впервые...

Владимир Качан и Александр Гордон репетируют. По сюжету – Гордон просит, Качан отказывает...
Фото Михаила Гутермана

Десять лет назад в театре «Школа современной пьесы» поставили пьесу Евгения Гришковца «Записки русского путешественника». И это был первый случай, когда удача сопутствовала пьесе Гришковца, в исполнении которой не участвовал автор. И вот – новая его пьеса, написанная, говорят, по заказу театра. Накануне премьеры режиссер Иосиф Райхельгауз успел пообещать нечто неординарное. Такие большие ожидания премьера не оправдала.

Почти всякий, кто входил в зал, тут же останавливался в нерешительности. Билетеры – молоденькие девушки – сбились с ног, провожая каждого зрителя на свое место: половина, может и больше, кресел «повскакала» со своих мест, так что зал приобрел вид «как после стихийного бедствия». По два, по четыре кресла встали вкривь и вкось, повернувшись в разные стороны. Чтобы как-то снять возможный негативный эффект, на всех четырех стенах повесили плазменные экраны, так что можно было не крутить головой, разрабатывая мышцы и преодолевая шейный остеохондроз. Но у экранов – свои недостатки: изображение поступает с опозданием и возникает новое неудобство от несовпадения звука с видимой на экране артикуляцией.

Гришковец написал новую пьесу, в которой имеются герой и его окружение. Герою, успешному врачу, неожиданно предлагают купить дом. Денег у него на дом нет, и он решает обратиться к друзьям, попросить у них в долг. А друзья – отказывают, находя каждый раз новое и логичное объяснение. Пьеса, как всегда было у Гришковца, «про меня», то есть про каждого, в которой каждый узнает свое собственное волнение и смятение, и страх – что в жизни все раз и навсегда заведено и определено и никогда уже ничего, как в детстве или в юности, не будет в первый раз... Герой нашел это новое, «в первый раз», – купить дом и на наших глазах – теряет. Очень понятная и очень печальная история. С одной стороны, житейская, но, если можно так сказать, с метафизическим подтекстом.

Пьеса у Гришковца – энергичная и, в общем, не длинная. Иосиф Райхельгауз ставит тем не менее спектакль с антрактом. При этом к антракту успевает отыграть всю пьесу от начала до конца. После антракта публике показывают короткий фильм, минут на десять, снятый самим Сергеем Соловьевым (но, говорят, смонтированный Иосифом Райхельгаузом, который в программке назван не режиссером-постановщиком, а громко, хотя в «Школе современной пьесы» и не в первый раз, – автором спектакля). В фильме кроме прогулок по какому-то старинному особняку, конечно, во много раз большему, чем дом, о котором так сильно мечтал герой Гришковца, четыре развязки – от радостного появления в кругу друзей до самоубийства в полном одиночестве...

Не раз приходилось слышать из уст Райхельгауза: поставить просто хороший спектакль я могу, но мне это уже неинтересно. Понять можно: интереснее открыть что-то новое, сделать то, чего до тебя никто не делал. Но в «Доме» слишком много такого, что уже делали до Райхельгауза, и не раз. Видео, например, куда интереснее, хоть и назойливо, из спектакля в спектакль, без перемен, использует Андрий Жолдак (не так давно, к слову, в «Школе современной пьесы»!).

Понятно желание режиссера распределить все роли среди людей известных и даже медийных. Но к эксперименту это не имеет никакого отношения. Гришковец никогда не воспевал маленького человека, его герой – равный многим, обыкновенный горожанин. А Александр Гордон, сыгравший в спектакле главного героя, принципиально не равный и не средний, он, по манере, по всему – человек над схваткой, этакий ницшеанец, но, скажем так, нашего скромного времени... Хороши Альберт Филозов, Владимир Качан, Юрий Чернов, Ольга Гусилетова... Но удачи в эпизодах погоды не делают, когда все вокруг, как говорится, мимо кассы. Решение пространства наверняка обрадовало, когда только пришла эта идея в голову. Но что дальше? Идея понятна, самое позднее – через несколько минут, а дальше остается одно неудобство, никакого развития в этой идее нет, а на два часа (с учетом всех неудобств) ее явно не хватает. В какой-то момент приходит мысль: режиссер, наверное, не верил в то, что зрители поймут, о чем речь. Вот и видео в начале спектакля вполне можно было ограничить одной-двумя минутами, а череда городских зарисовок тянется и тянется, кажется, бесконечно. Какие-то люди, которые еще не знают, что можно купить дом, входят в вагон метро, выходят из вагона, идут по улице – сумрачные, неприветливые лица, многоэтажные типовые дома... Москва. А в пьесе речь – не о Москве. Для автора это важно, а в спектакле, как, впрочем, и многое другое, – нет. Скучно.