Григорий Заславский Сегодня вечером в Малом театре еще раз сыграют «Бесплодные усилия любви», спектакль Льва Додина. Всё это - в рамках продолжающихся гастролей в Москве Малого драматического театра - Театра Европы.
Первый спектакль прошел не очень. Два часа без антракта с хвостиком - все-таки тяжело. Бывает и по-другому, но тут примерно через час в зале как-то почувствовалось разряжение, разгерметизация пространства, когда связка сцена-зал потеряла натяжение... короче, кое-кто начал вставать со своих мест и потянулись к выходу. Успеха, такого, который неизменно сопутствует всем старым, проверенным временем спектаклям МДТ, да и недавней «Варшавской мелодии», - такого не было.
Вот как опасны, подумал я, в театре «рекламные ходы». Тут Додин совсем не виноват: как раз перед началом гастролей в Москве, на прошлой неделе в Петербурге вручали их главные театральные премии, «Золотые софиты», и за лучший спектакль прошлого сезона наградили как раз «Бесплодные усилия любви». Трудно сказать, как бы прошел на московских гастролях спектакль без этого груза, а тут все шли с какими-то особенными ожиданиями, а спектакль их не выдержал. Ну и, как бывает: ах, вы лучшие, ну-ну... Не каждый спектакль в силах такое вот предубеждение перебороть, а «Бесплодные усилия любви» ставились без такой вот «дополнительной защиты»... Хотя, с другой стороны, большой удачей спектакль все равно не показался, даже если попытаться снять привходящие обстоятельства.
Многие заметили, что первыми «повалили» те, кто пришел бесплатно, по приглашению и приличия ради мог бы «расплатиться» вежливыми аплодисментами. В конце концов мастер имеет право на неудачу (если согласиться, что этот спектакль - из числа неудач). За московскую публику, за людей театральных, правда, было неловко в этот вечер.
Железные, основательные стволы деревьев (кроны, вероятно, высоко - под колосниками...), делящие сцену (сценография Александра Боровского), вероятно, должны «спорить» с подвижностью, изменчивостью человеческих чувств. Король и его товарищи хочет предаться интеллектуальным занятиям, но необходимая, государственная встреча и сопутствующие этой встрече внезапные лирические переживания совершенно мешают карты. Такой вот сюжет. Тут король, там - ее высочество, то есть королевская дочь, и тоже - со спутницами. И то ли это любовь, то ли - нет... Финал-то у Шекспира - не очень комедийный, принцесса получает известие, что становится королевой по причине скоропостижной смерти отца. И годовой траур скоропалительная любовь, замечает Шекспир, может не вынести, не пережить...
Молодые актеры, среди которых и уже известные, модные (Лиза Боярская, например), и «старики» додинской труппы - Игорь Иванов, например, вроде и забавляются, и прыгают, и сально шутят (как положено Вильямом нашим Шекспиром...), но, как говорится, всё это не бодрило. И даже такое вот странное обстоятельство: в спектакле много обнаженной натуры, сперва выходят молодые люди в одних набедренных повязках, девушки, едва отходят на задний план, тут же все свои одежды тоже сбрасывают... Но эротики - такой, которая вся в воздухе разлита и электризует его, так, чтобы тишина с эхом... Не было. Хотя я, признаюсь, давно заметил: чем больше обнаженного тела, а пуще того - касаний и жамкания, тем меньше в спектакле места остается для эротики, для сочувствия эротическим и прочим сильным переживаниям героев.
В том спектакле, который показали в Москве, не хватало какого-то, можно сказать, хулиганского «поверх-сюжета», параллельного сюжета. Додин сказал, кажется, на пресс-конференции, что выбор этой комедии объяснялся желанием дать молодым сюжет, где бы прошли они - со своими героями - проверку на сильные чувства, настоящие чувства, без стеба, показали, что кое-что бывает и сегодня всерьез. Но, мне кажется, в этой пьесе имеется основа для вполне современной истории, которая поддержала бы шекспировский сюжет. В этом не было бы стеба, но было бы что-то параллельное и, скажем так, понятное: ведь король влюбляется в дочь короля... Точно так же, как и сегодня, в дорогих клубах общаются люди одного круга и, западая на девушку, никто не признается, что обращает внимание на сумку или сапоги, на дорогие украшения, на загар, качественный, природный... То есть это история гламурного общества, где кажимость и истина редко когда совпадают друг с другом. В противовес тому, что говорит один из героев в «Лире»: моя задача - быть, а не казаться. В свете важнее, конечно, казаться, слыть, а не быть, и эти правила мало переменились за прошедшие несколько столетий. Вот этого важного аргумента, если угодно, сиюминутного обоснования недоставало спектаклю.
Зачем эта история, милая, но все же не короткая, длиннее легкой светской шутки? Этот вопрос, пожалуй, не мне одному помешал получить удовольствие. Но, может, не помешает другим получить его сегодня.
