Дарья Курдюкова В центре экспозиции «Дома-коммуны. Другая жизнь», организованной Музеем архитектуры (МУАРом) совместно с одним из архитектурных журналов, Дом Наркомфина (что построен в 1928–1930 годах на Новинском Гинзбургом и Милинисом) и его кровный брат – дом-коммуна на Гоголевском бульваре, сооруженный мастерской Гинзбурга в 1929–1931-м. Первому недавно был посвящен специальный показ в МУАРе, во втором в феврале проводило экскурсию то самое архитектурное издание.
Собственно, эти памятники не только в центре экспозиции, но и по ее краям. В центре – смысловая ось, первичная единица, а именно столбы с планами зданий и краткими сведениями об их изначальной архитектурной концепции. По периметру зала Аптекарского приказа – два ряда фотографий, демонстрирующих отчасти прошлую и главным образом современную жизнь обоих памятников. Это и есть та самая «другая жизнь» из названия выставки.
С одной стороны, плачевное состояние Дома Наркомфина. В 20-х – начале 30-х была утопическая мечта об идеально устроенном обобществленном быте с отдельным блоком столовой и детского сада, с солярием на крыше (ничто ведь не должно пропадать втуне: и крыша – почти что инструмент для аккумуляции энергии из космоса!). Теперь – вызывающая чувство неловкости реальность: ржавый скелет перекрытий верхней части, похожие на хрупкий карточный домик внутренние межкомнатные стены с «шелушащейся» штукатуркой. Черно-белые снимки упорядоченного обихода – а рядом, в цвете, лестница, спускающаяся в груду мусора. По отношению друг к другу оба состояния – «другая жизнь». Прошлое не могло предположить такого настоящего, настоящее мало чем напоминает об устремлениях к лучшей жизни прошлого. Еще одна «другая жизнь» – пока неосуществленная – проект реставрации здания через устройство в нем арт-отеля, чтобы сохранить памятник, дать ему новый пульс повседневной жизни.
С другой стороны, дом на Гоголевском, который вписался в современную эпоху и старается шествовать в ногу с пресловутым временем. То же «другая жизнь» относительно своего товарища. Некоторые черты «эксклюзивности» тогда – например, водяное отопление от собственной котельной (в то время как остальные москвичи обогревались печами) – сегодня переродились на новый лад. Перед глазами красивые манящие снимки квартир-ячеек старого дома, получивших новое лицо с помощью всяческих дизайнерских ухищрений. Зеленые и синие, красные и желтые стены. То мебельный и декоративный минимализм в оформлении интерьера, то какие-нибудь шкуры на полу. Если в Доме Наркомфина гордятся сохранившейся старой плитой 1920-х, тоже фотографически «явленной» на выставке, то на Гоголевском в одной из квартир краснеет (действительно красный «с ног до головы») американский «ретро-холодильник». Над ним отчего-то красуется портрет Чехова (вдруг в голову приходит издавна затверженное «среда заела»). Старинное, старость, старье как модный элемент в системе современного дизайна. Впрочем, много и других, вполне новых его элементов.
Только вот в конечном итоге начинаешь путаться, является ли все представленное рассказом о разной жизни известных памятников (это во втором случае – жизнь, в первом – существование с ностальгией по прошлому), вписавшихся (и хорошо!) и пока что совсем не вписавшихся в новую жизнь, или же это реклама того самого архитектурного издания. Его «инициалы» торжественно-крупно красуются на фотографических стендах – нельзя не заметить. Зато многие неприглядные фотографии Дома Наркомфина «задвинуты» на второй план.
Дарья Гармоненко 