Нет любви

На Другой сцене «Современника», когда ее открывали, обещали экспериментировать. Новый спектакль составлен из одних стихов. Премьеру приурочили к 75-летию Игоря Кваши. Он же согласился стать режиссером, по сути – организатором поэтического представления.

Название взято из стихотворения Эдуарда Багрицкого – «А вам не хотится ль под ручку пройтиться?..». Подзаголовок, иначе говоря – жанр: «75 минут любви, поэзии и музыки». Идея замечательная. «Современник», правда, в отличие от, скажем, Таганки не был знаменит своими поэтическими представлениями, зато из стен театра, вернее, в его стенах выросли такие замечательные ценители и, если можно так сказать, чувствователи поэзии, как Игорь Кваша, Валентин Никулин, Константин Райкин, Авангард Леонтьев, Михаил Козаков...

Не знаю, кто именно выбирал стихи для поэтического спектакля, сами актеры или их старший товарищ и постановщик Игорь Кваша, – в любом случае стоит оценить нетривиальный, неповерхностный выбор. Уже упомянутый Багрицкий, но также, кроме очевидного Бродского, Роберт Рождественский, Елена Исаева, Ольга Берггольц, Николай Панченко...

Некоторое время тому назад скромно отметили юбилей Бена Бенцианова – на советской эстраде он отстаивал права жанра, ныне почти ушедшего в небытие, – мелодекламации. Не пения под музыку, но какого-то естественного, равноправного существования слова и музыки. Нечто похожее происходит сейчас на Другой сцене «Современника». В комическом, пародийном и политико-публицистическом варианте это сыграл в «Покровских воротах» Леонид Броневой. Актеры «Современника» играют так, что иронической улыбки не вызывают. И музыканты – на сцене, чуть позади актеров-чтецов.

Когда молодые актеры выходят на сцену, первое, на что обращаешь внимание, – нет глаз. Глаз не видно. Свет поставлен так, что тень закрывает часть лица. А когда читают стихи, видеть глаза бывает важно. Второе впечатление – нет любви. Нет совсем, или ее очень мало. Любовь обещали, но сыграть не могут. Эмоция – в напоре, не в чувстве актера или актрисы. «А вам не хотится...» Когда выходит Артур Смольянинов, видно – ему хотится. Когда он читает отрывок из «Облака в штанах» – это исступляющая история. Когда читает Бродского – другая, но снова – история. Он буквально звукоподражает Бродскому, его чтению-выпеванию стиха, но это не подражание, а понимание, проникновение в музыку Бродского. И когда Смольянинов читает «Весну» Багрицкого, в нем самом бурлит жизнь, желание, весна. То есть, коротко говоря, он понимает, о чем речь, когда говорит про любовь. Еще он чувствует ритм, без чего поэзия не оживает.

В стихах о любви, даже самых «неоткровенных», в которых всё – обиняками, всё равно без секса – никуда. Нет секса в большинстве актеров, которые выходят друг за другом и аккуратно, с выражением читают... Скучно читают. Есть все, что нужно, в Елене Плаксиной – вроде бы все одеты одинаково, черные брюки, черная кофточка, а на ней все это смотрится элегантно и уместно. Точно. Она выходит, и видно, что одета правильно. И дальше – рассказывает историю, историю не чувства, но жизни женщины (в «Монологе женщины» Роберта Рождественского). И страсть есть, и боль, и любовь. Так что, слушая ее, в какую-то минуту жалеешь, что с нею у тебя (наверное, все же с ее героиней) ничего не было. И нет цветов, чтобы ей подарить.