Эти трупы пахнут мылом

«Здесь будет кровь» – так называется фильм Пола Томаса Андерсена. И правда, на фестивале есть и кровь, и мыло.
Фото Reuters

Кинофестиваль уж подкатил к середине, вот-вот начнутся смелые прогнозы и вердикты, а понять, что здесь в этом году является осью, вокруг которой крутится все действо, пока невозможно.

Начавшись громко, со счастливым свистом под дефиле «роллингзов» по звездной дорожке, действо, словно в одночасье, выдохлось. Уехали «роллингзы», разбрелись их фанаты. Точнее – почти все фанаты. Кучка немолодых роллингзоманов довольно степенно иногда простаивают перед главным фестивальным зданием – Берлинале Паласт. Несколько мужчин с явно запутанной и неспокойной молодостью, обклеившись роллингзовской символикой, позируют перед камерами, а на вопрос: «Что вы тут делаете?» – отвечают: «Мы любим «Роллинг Стоунз». Занятие не самое плохое и обременительное, и моментами думается: а не лучше ли создателям некоторых фестивальных фильмов, а также отборщикам этих фильмов тоже заняться делом столь же невредным, нежели снимать кино?

Можно сказать, что Берлинале только просыпается, потягивается, а набирать обороты начнет вот-вот. Как всякому живому организму, ему надо сначала проснуться. Однако долгое пробуждение почему-то простительно только здесь. Вроде как он самый молодой, вот подрастет...

Пора бы, однако. Уже несколько дней 58-й Берлинский кинофестиваль поставляет нам продукцию, которую скрепя сердце, но простили бы, скажем, Карловым Варам. Фильмы вылетают к зрителю словно с конвейера, практически одинаковые, сильно отдающие дешевым мылом. Китайская конкурсная картина «Мы веруем в любовь» Янь Ся Су, финский «Черный лед» Петри Котвица, «Джулия» Эрика Зонка – первые конкурсные фильмы, показанные в Берлине. Каждый интересно начинается, в каждом пружиной вибрирует достойная интрига, а к середине фильма спираль интриги ржавеет, сценаристу скучно, он не знает, чем закончить, режиссеру скучно – он не знает, чего бы придумать, чтобы не было скучно зрителю, зрителю скучно – неужели все закончится так, как он предполагает? Пока можно лишь констатировать: современная мелодрама день ото дня матереет, и еще вчера такой безобидный жанр теперь не обходится без смертельно больных детей, размозженных черепов и нескольких трупов. Но трупы удачно выдают за результаты несчастного случая, а то, что они – дело рук главной героини, запутавшейся, но в душе хорошей, полиция никогда не догадается («Черный лед»). Про больных детей к концу фильма забывают все, в первую очередь родители, потому что родители благодаря смертельной болезни ребенка обрели заново любовь и дети побоку («Мы веруем в любовь»). Толк оказывается от одного только мальчика – в фильме «Джулия», где героиня Тильды Суинтон (блистательно сыгранная, только словно не к месту вовсе), захватив ребенка и провернув ряд кровавых разборок, излечивается от алкоголизма. Ей некогда, да и в пустыне, где происходит основная часть действия, со спиртным туго. Неужели надо просто обзавестись пистолетом и украсть дитя, чтобы прошел тяжкий недуг? В таком кино – похоже, да.

На этом фоне показанная в конкурсе «Здесь будет кровь» (Нефть) Пола Томаса Андерсена выглядит таким мощным выбросом искусства в здешнюю художественную спячку, что даже язык не повернется что-то ей прочить. «Нефть», будучи в конкурсе фестиваля, настолько вне конкурса, что ее, похоже, в качестве главного медвежьего хозяина никто скорее всего и рассматривать не будет.

В отсутствие по-настоящему классного кино, какого обычно ждешь от фестивалей такого уровня, внимание публики начинает кочевать в сторону светской жизни. Главное событие гламурной стороны Берлинале ожидается в четверг. К нам едет Мадонна. Если из-за «роллингзов» перекрыли только центр, что перекроют из-за Мадонны? Весь Берлин? Всю Германию. Дирекция фестиваля словно специально нагнетает ажиотаж вокруг ее приезда, умудрившись пустить ее фильм «Грязь и мудрость» о злоключениях украинского музыканта всего в одном зале и всего один раз. Болезненные обсуждения, кто и как будет пробираться на показ, кто кому займет место и объявят ли еще один сеанс, начались с первого дня. Зачем нагнетать ажиотаж вокруг Мадонны, если мы и так говорим «Мадонна» – подразумеваем «ажиотаж»? Разогревают, наверное, в ожидании кино.

Берлин