Григорий Заславский
Продюсер Давид Смелянский готов показать в Москве мюзикл «Продюсеры».
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)
– У вас – странное положение, мне кажется. С одной стороны, вы – продюсер, у вас – фестивали, целых два: «Крещендо» и «Балтийские сезоны», а встречаемся мы в театре Et Cetera, где, как я заметил, вы даже репертуар не подписываете, хотя называетесь генеральным продюсером┘
– Де-юре я ни в какой должности в театре не состою, но де-факто... Знаете, слово важнее, чем подпись.
– Можете сказать, что вы сделали в этом театре? Чего бы здесь не было, если бы не было вас?
– Не могу сказать, что это – только моя заслуга, но, наверное, «Морфий» Панкова не появился бы, не появились бы сейчас в театре Адольф Шапиро с Реем Брэдбери, с Борисом Заборовым и Фильштинским. Поскольку один их приход в театр я считаю удачей, уже сегодня могу об этом говорить. В свое время, еще не работая в этом театре, а выпуская в Самаре мировую премьеру оперы Слонимского «Видения Иоанна Грозного», я вспомнил, что когда-то у Калягина был небольшой разговор по поводу постановки «Шейлока». И вот в течение двух месяцев, что в Самаре шли репетиции «Иоанна Грозного», я сделал все, чтобы Стуруа пришел в театр и поставил «Шейлока». Как любая работа продюсера, она состоит из мелких, частых, иногда не доставляющих большого удовольствия поступков, в результате чего появляется нечто, что потом называют художественным произведением.
– Но в принципе продюсер в России – то же самое, что и на Западе? Человек, который находит деньги?
– Бесспорно. Просыпаешься утром с ненавистью, потому что заснул с мыслью о деньгах и просыпаешься с этой мыслью. Горит проект, где деньги взять – непонятно. 28 сентября в Большом зале консерватории – заключительный гала фестиваля «Крещендо». У меня – серьезные финансовые проблемы┘ Но я бы не стал говорить только об этом. Хотя это правильно. Но меня такой поворот дела не устраивает. У меня на первом месте – некая художественная концепция, которую либо я придумал, либо она должна меня вдохновить, и простым доставальщиком денег мне быть неинтересно. Я – если говорить о работе моего агентства – получаю огромное количество предложений от театров, от актеров и в 99 случаях из ста отказываю, потому что для меня очень важно, чтобы был мой креатив. Тогда рождается фестиваль «Крещендо» или «Балтийские сезоны». Или – «Видения Иоанна Грозного» или постановка «Бориса Годунова» у стен Святогорского монастыря. Были, конечно, ситуации, когда я был приглашен и работал с огромным счастьем, – например, «Игроки-ХХI», куда меня Сергей Юрьевич Юрский пригласил в начале 90-х, что стало отправной точкой рождения антрепризы в постсоветском пространстве.
– Что такое продюсерское кино – все уже знают, режиссер снимает, но окончательную версию не видит и часто за нее не готов отвечать. Решает продюсер. Вы тоже можете жестко работать с режиссером?
– Вопрос непросто-о-ой┘ Когда мы говорим продюсерский театр, я думаю: а кем был Георгий Александрович Товстоногов в советское время, помимо того, что он был великим режиссером? Он был фантастическим продюсером. Он точно понимал, как надо разработать систему для того, чтобы театр нормально функционировал. Фантастический дирижер Валерий Гергиев, он – прекрасный продюсер своего великого театра. Жесткость позиций можно проявлять по-разному: во-первых, я предлагаю пьесу и режиссер либо хочет ее ставить, либо нет. Вот – первая жесткость: я должен найти режиссера, который художественную идею, меня греющую, согласится воплотить. Сейчас куплена лицензия на мюзикл «Продюсеры», и я надеюсь – мне бы очень хотелось! – чтобы режиссером-постановщиком этой истории был Володя Панков. Тут я все-таки оставляю за собой право утвердить тот актерский состав.
– Вы уверены, что наша публика спокойно сможет воспринять зрелище, герои которого шутят про геев, фашистов, евреев┘
– У меня была одна боязнь, когда я загорелся идеей «Продюсеров». Как вы помните, там ставят спектакль в спектакле. Пьеса, которую ставят, называется «Весна для Гитлера». Меня эта история напрягала, потому что слово «Гитлер» в Америке и в России эмоционально оценивается по-разному, и там и тут – негативно, но по-разному. Но тут я узнал, что Израиль купил лицензию, поставил и спектакль идет с огромным успехом. Я успокоился. Будете смеяться, но я своим студентам в институте на первой лекции ставлю этот фильм, чтобы они узнали, как работала экономическая система, как она застраивалась на определенном историческом этапе в Америке. Несмотря на сатирический запал, это подробный рассказ о выпуске мюзикла на Бродвее.
– А вас никогда не звали в государственные театры? Сегодня много говорят о кризисе главных режиссеров, но ведь кризис менеджеров тоже налицо...
– Странная история: на каком-то этапе своей жизни я сказал, что больше в стационарном театре работать не хочу. А потом так вышло, что мы дружили с Калягиным, и шаг за шагом он втянул меня в свою театральную историю┘ Я получал неоднократные предложения стать директором театра, театра Et Cetera в том числе, но меня не устраивает система, которая сегодня существует в театре – юридическая и организационная.
– А будет лучше?
– Не будет. Эти системы меня не устраивают. Поскольку мы сотрудничаем с Александром Александровичем и будем сотрудничать дальше, волей-неволей я буду заниматься новой системой в том числе, но я считаю, что театр должен быть устроен по-другому┘ Стенания про театр-дом, про семью в театре мне не близки. Семья – это хорошо, но обязательно с притоком новой крови, а иначе в этой семье возникают сильные коммунальные проблемы.
– Но, начав как частник, вы довольно скоро перевели свое театральное агентство под государственную крышу┘
– У меня есть объяснение. Я начал как частник и провел фестиваль спектаклей Эфроса в Санкт-Петербурге. Меня задавили тогда налогами! И я понял, что в абсолютно частной ситуации, если работать легитимно, я не смогу выжить. Но поскольку я без этого не могу и не хочу, я был вынужден создать структуру, которая бы могла работать нормально.
– У вас был довольно странный период руководства цирками. Что он вам дал?
– Я понял, что абсолютно не защищен. В той ситуации я был откровенно подставлен, да простят меня те, кто, прочтя эти строки, поймет свою причастность к этой истории.
– Но не убить же вас хотели чужими руками?
– Ну, меня и убили на ровном месте: после девяти месяцев вхождения в структуру все было сделано для того, чтобы дальше я там не работал. Я не мог представить, что моя персона будет интересовать такой круг людей такого положения. Прессовали очень сильно. Однако работа в цирке дала мне адреналин. И сейчас мы с молодыми Запашными и режиссером Виктором Крамером задумали такое грандиозное цирковое шоу. Работа уже идет.
– Все-таки театральный бизнес не отличается от любого другого?
– С точки зрения экономики – безусловно: деньги – товар – деньги прим┘ Я когда учился, политэкономию капитализма сдал, а политэкономию социализма так никогда и не сдал, потому что не смог понять ее, за что и был наказан.
