С барабанами и дудками

Петр Морозов в партии Фигаро смахивает на мачо-пройдоху. Сцена из оперы "Севильский цирюльник".
Фото Олега Начинкина

Премьерой оперы Россини «Севильский цирюльник» завершился сезон театра «Геликон-опера». Следующий же начнется другим сочинением по бессмертной комедии Бомарше – моцартовской «Свадьбой Фигаро»

Дмитрий Бертман, как известно, не лишен здорового чувства юмора – именно оно и стало залогом веселой и легкой инсценировки шедевра Россини, чего и требует, собственно, опера-буффа. Шоу начинается уже с самого начала, когда молодой и артистичный дирижер Константин Чудовский вдруг то замирал, позволяя оркестру играть самостоятельно, то вдруг давал размашистый жест. Участие дирижера в процессе продолжилось – он, например, аккомпанировал на гитаре графу Альмавиве и играл на клавесине ритурнели.

Отыскав в партитуре русский след, а именно мелодии русских песен, которые использовал Россини, Бертман превратил служанку Дона Бартоло Берту, которую очень смешно разыграла Екатерина Облезова, в русскую, так сказать, красавицу – грудастую матрешку с косами, румяными щеками, в кокошнике и ┘ военных ботинках, говорящую и поющую, естественно, на «великом и могучем». Русский след ведет к тому, что сам Дон Бартоло в компании с прислугой не прочь приложиться к «беленькой», с удовольствием пьет чай с баранками из медного самовара, а так же увлечен вязанием – весь дом усыпан громадными клубками ниток. Вся опера напоминает веселый балаганный спектакль, где смешались и кокошник, и венецианские маски (сочувствующие хористы). Отдельные сцены здесь словно жанровые зарисовки на потребу публике: хороша, например, мистическая сцена, где разгневанная Розина, освещаемая двумя красными прожекторами, неистово бьет в барабан. В присутствующий на сцене барабан, кстати, раз от раза бьют и другие герои оперы, еще один «персонаж», - геликон, в который не прочь подудеть и Розина, и Берта, и даже сонный нотариус, скрепивший брак Альмавивы и Розины.

Реклама сулила зрителю «переосмысленный» образ Фигаро, чего, правда, не случилось, по крайней мере, во втором составе. Лысина Андрея Вылегжанина, певшего премьеру, ассоциировалась с элементами уголовного мира (так что можно было себе вообразить, что Фигаро - преступник, недавно вышедший на свободу), а вот Петр Морозов во втором составе был смазливым мачо-пройдохой, что общей картины не испортило.

Украшением спектакля в прямом смысле этого слова стали, как всегда, декорации и яркие костюмы Игоря Нежного и Татьяны Тулубьевой. Дом Дона Бартоло можно смело отнести к шедеврам эпохи модерн, так искусно переплетаются в декорации причудливые мотивы.

К сожалению, Россия, хоть в прошлом и родина слонов, но никак не оперных певцов, владеющих бельканто. Петр Морозов и Андрей Серов (Бартоло) справлялись с фиоритурами несколько лучше, чем Мария Максакова (Розина), пусть даже последнюю и пришел послушать Никита Михалков.