Григорий Заславский
Робер Лепаж играет всех, в том числе и мать героя.
Фото Сергея Петрова
Из Канады в Москву впервые приехал театр Робера Лепажа Ex Machina. В фестивальной афише – четыре спектакля, первым на сцене МХТ имени Чехова сыграли «Обратную сторону Луны». Десятиминутная овация, кажется, равно предназначалась и Лепажу, и дважды Герою Советского Союза космонавту Алексею Леонову.
Лепажа в России не знают, можно сказать, вовсе. Ну кто там успел посмотреть несколько его фильмов, показанных в ретроспективе позапрошлого Московского кинофестиваля? К тому же публика театральная и кинематографическая у нас хоть и пересекаются, но весьма фрагментарно: у нас очень часто театральная публика игнорирует выставки и премьеры кино, а кинематографическая – не ведает, что творят «по соседству», в театре... Между тем приезд его в Москву – событие, быть может, вообще одно из главных в нынешнем году, в области театра во всяком случае.
«Обратная сторона Луны» – название одновременно и спектакля, и фильма Лепажа, где он предстает сразу в трех лицах – как драматург, режиссер и актер (в спектакле – один-единственный). Фильм показывали в Москве два года назад, теперь пришло время познакомиться с «первоисточником».
Лепаж – режиссер, сумевший «сравнять» цены своих театральных и кинопроектов. В итоге он один из самых недорогих кинорежиссеров (2–5 миллионов долларов – как говорится, куда ни шло) и один из самых дорогих театральных (2–5 миллионов долларов? На что?..). Все дело в том, что фильмы, складывается впечатление, он снимает, почти не покидая павильона, зато в театре чрезвычайно активно пользуется самой разнообразной машинерией, все чаще отдавая предпочтение наиновейшим технологиям. В его кабинете в Квебеке – не только многочисленные альбомы и книги на русском, но и целые полки, заставленные журналами, по содержанию схожими с нашими «Наукой и жизнью», «Химией и жизнью», новости нейрохирургии и даже отоларингологии ему тоже очень интересны. Узнавая что-то новое, он спешит поделиться со зрителями (в его новом спектакле «Дубляж», который, бог даст, приедет в Москву на следующий Чеховский фестиваль, немало места уделено технике «имитации» голоса, необходимой людям, которые в силу разных причин голоса лишены, – один такой аппарат, кстати, был изготовлен для Иоанна Павла Второго, ставшего одним из эпизодических героев спектакля). И эта наукоемкость уже не только спектаклей, но шире – театра Лепажа – делает его несравнимым. Хрупкость и беспомощность человека на фоне всесильных высоких технологий, смешная конечность жизни и печальное одиночество человека во Вселенной – обо всем этом он рассуждает с воодушевлением знатока и простодушием своего alter ego, лузера (евреи говорят про таких смешных неудачников – шлемазл), которого может вывести на сцену в «чужом», актерском обличье, а может выйти и сам, как это делает, скажем, Вуди Аллен.
В «Обратной стороне Луны» Лепаж играет всех – двух братьев, «уподобленных» двум сторонам Луны, их молодую мать, только что ушедшую из жизни, как утверждает врач (которого тоже играет Лепаж), по собственной воле, то есть покончившая самоубийством, короче говоря – всех. Но прежде, чем о самом спектакле, следует сказать о тексте, поразительном – в нем увлечение автора научно-техническим прогрессом (в данном случае – советской программой освоения космоса) не отменяет юмора, а юмор мирно сосуществует с трезвостью каких-то жестоких суждений (например, герой говорит: когда родители умирают, вдруг выясняется, что они закрывали собой горизонт; и в этих словах жестокость к родителям – это одновременно и жестокость к самому себе). В другом случае (тут и юмор, и трезвость), ожидая встречи с советским космонавтом, герой замечает, что в слове «космонавт» он слышит что-то вдохновенное, а астронавт – ну, что... хорошее финансирование, и всё.
Дальше можно подробно пересказывать повороты как обычно чрезвычайно затейливого у Лепажа сюжета, в котором и смех, и слезы – все рядом (Лепаж написал этот сюжет вскоре после смерти матери, и этот автобиографический, личный момент очень чувствуется в спектакле). В котором космонавт уподоблен ребенку – мать обращается с ним как с новорожденным: отрывает трос-пуповину и шлепает по попе, отправляя жить. В котором тоска по бесконечности и другим мирам сочетается с пониманием, что надо как-то смириться и искать смысл – в этом, увы, конечном.
