Григорий Заславский Сегодня открывается около десяти выставок Второй Московской биеннале современного искусства. В этом году она попадает в насыщенный контекст Биеннале в Венеции, Арт-Базеля, выставки «Документа» в Касселе, больших международных арт-проектов в Дюссельдорфе и Мюнстере. Тема биеннале в этот раз сформулирована сложно: «ПРИМЕЧАНИЯ: геополитика, рынки, амнезия». Как заметил однажды Иосиф Бакштейн, «искусство – это лишь примечания или комментарий на полях макроэкономических битв». Накануне открытия корреспондент «НГ» встретился с комиссаром и художественным руководителем Московской биеннале Иосифом Бакштейном.
– Через полгода после Первой биеннале современного искусства в Москве глава Федерального агентства по культуре Михаил Швыдкой, подводя ее итоги, сказал, что ему не хватило революционности. Вы эти его слова восприняли как руководство к действию?
– Мне кажется, современное изобразительное искусство революционно по своей сути. Истинный смысл революции – возвращение к чему-то уже существующему, революция - это возвращение к истокам, к сути, к истинному смыслу. В этом смысле искусство изобразительное, в отличие от театра, кино, музыки, литературы, является метаискусством в том смысле, что каждое художественное произведение призвано провести границу между тем, что уже является искусством, и тем, что претендует им быть, – провести эту границу каждый раз в новом месте. Поэтому каждое значительное произведение, интересное, важное – оно по своей сути производит революцию.
– Когда была Первая биеннале, насколько я помню, дабы избежать подозрений и обвинений в том, что вы выбираете тех или иных российских художников, вы пригласили сразу несколько кураторов из-за рубежа. Как обстоят дела в этом году? Кто будет отбирать художников русских и иностранных?
– Ровно так же они обстоят.
– Те же самые люди?
– Почти те же самые. Поскольку Первая биеннале делалась как бы с колес, была масса неопределенностей и трудно было осуществить все наши планы, была достигнута договоренность с Федеральным агентством по культуре и кинематографии, что по крайней мере кто-то из кураторов Первой биеннале будет принимать участие и в курировании второй. Так и получилось. Могу сказать, что, как и в Первой биеннале, мы сохранили схему, согласно которой помимо проекта основного, который делается этой группой и преимущественно представляет интернациональную художественную сцену, мы сейчас в большем объеме организуем специальные проекты, которые в основном представляют современное русское искусство или искусство стран ближнего зарубежья. Тем самым мы хотим представить панораму современной отечественной художественной сцены как для нашей собственной аудитории, так и для интернациональной, которая приедет посмотреть биеннале. В силу того, что до сих пор российское изобразительное искусство не в такой степени интегрировано в эту международную сцену, как даже, допустим, восточноевропейское, мы нуждаемся в такой демонстрации, в такой панораме, которая бы была представлена внимательному заинтересованному взору иностранного критика, куратора, коллекционера наконец. Россия до сих пор остается удаленной точкой, относительно которой существует немало мифов. Чтобы эти мифы развеять, мы и устраиваем эту панораму, смысл которой – показать, что происходит наиболее важного и актуального в нашей стране.
– А было ли такое, что по итогам Первой биеннале вы с кем-то из кураторов разругались окончательно и бесповоротно или кто-то из художников, который не был приглашен, отказался от сотрудничества во второй?
– Были затрачены неимоверные усилия, чтобы этого не произошло. На самом деле это было единственной целью – сделать так, чтобы никто не поругался, никто не хлопнул дверью. И как ни парадоксально, это удалось. Отчасти благодаря лояльности моих сокураторов, которые очень известные, востребованные люди, действительно из первой десятки. Одновременно было важно, что сама биеннале была технически смонтирована группой наших голландских коллег, у которых мы многому научились. Сейчас уже мы можем делать все самостоятельно, но то, что это была очень мощная, очень хорошо организованная международная группа, это сказалось, конечно, на качестве.
– Одно из главных событий Первой биеннале – то, что вам удалось открыть двери в бывший Музей Ленина, который стоял долгие годы закрытым. Главное, тут было концептуально важно, чтобы это произошло именно в этих насыщенных идеологией стенах. Говорилось о том, что главной площадкой Второй биеннале могут стать те самые склады на Зубовской площади?
– Нет, этого не будет. Во-первых, двери в Музей Ленина так для нас и не закрывались. До сих пор там находится наш офис. Кстати, то, что Первая биеннале прошла в Музее Ленина, сыграло колоссальную роль, огромную. Многие люди, сведущие, знающие в сфере искусства, были потрясены тем, что такое значимое и знаковое здание было отдано под современное искусство: отдать Музей Ленина под биеннале, рядом с Кремлем, – такого ни в одной стране быть не может. Внешне это выглядело очень эффектно┘ Мы будем использовать его как одну из площадок, но не как основную. Возможно, там будет проходить какая-то философская конференция, первая часть которой уже прошла. Она называлась «Создавая мыслящие миры». На нее мы пригласили ведущих интеллектуалов современного человечества. Я не преувеличиваю. Это было сделано под эгидой биеннале с тем, чтобы обсудить, что думают интеллектуалы и философы относительно современной художественной культуры. У нас прекрасные отношения с руководством Исторического музея, которому сейчас это здание принадлежит. Поэтому мы вполне рассчитываем на сотрудничество с Историческим музеем, но это не основная площадка. Основная площадка другая. Она довольно неожиданная. Во-первых, это Торговый дом ЦУМ, руководство которого нам предоставляет пятый этаж. Там вся торговля будет вывезена, и весь пятый этаж будет представлять собой один из проектов биеннале. И вторая площадка еще более парадоксальная – это башня Федерация. Она почти достроена, там уже работают офисы, и ряд проектов биеннале откроется между 18-м и 21-м этажами.
