Мещанству – бой!

Очередная Золушка (Наталья Сомова) мила до бесконечности. Сцена из спектакля.
Фото Елены Фетисовой

Новым балетом «Золушка» Московский музыкальный театр вступил в регулярную репертуарную жизнь. Для красивого начала театр пригласил Олега Виноградова, бывшего руководителя балета Кировского (ныне – Мариинского) театра. Теперь Виноградов живет в Вашингтоне, где он возглавляет балетную академию и успевает тиражировать по свету некоторые постановки многолетней давности. Музыкальный театр несколько лет назад приобрел его «Тщетную предосторожность». Теперь настал черед «Золушки» – балета на музыку Прокофьева, впервые поставленного в Новосибирске в 1964 году.

То было время взлета нового поколения советских хореографов. Олег Виноградов, как и Юрий Григорович, числился в ряду реформаторов-«шестидесятников», ниспровергающих устаревший «драмбалет» (к тому времени устало копировавший приемы Малого и Художественного театров). Тогда каждый спектакль молодой балетмейстерской поросли становился манифестом. Новосибирская «Золушка», хоть и числилась по разряду сказки, тоже несла в массы ярко выраженную общественную мысль, литературную и танцевальную.

Спектакль пронизывает настойчивая идея воздаяния по справедливости (выраженная четче, чем в сказке Перро). Прямо не балет, а оттепель после тиранства, когда хороших обязательно спасут, а плохих наконец-то «прикроют» (по мановению волшебной палочки). Коль героиня бестрепетно чистит горшки на кухне и терпит склочных родственниц – ей будет послана награда. Раз талантливая Золушка умеет танцевать лучше всех – искуснице положен бал, где можно показать свое искусство. А нежели благонравный принц отличается от чопорного окружения и не боится испытаний – он получит Золушку как приобщение к прекрасному и предел мечтаний.

Сценография Валерия Левенталя, внешне избыточно-кудрявая, пестренькая, с кудельками и рюшечками – тоже сделана не просто так, а с подтекстом. Вслед за хореографом и «шестидесятник» Левенталь активно борется с мещанством. Мачеха и сестры одеты вызывающе безвкусно, и дом их заляпан сочетанием зеленого с розовым (еще Чехов заклеймил это сочетание как ужасное), и королевский дворец переполнен вычурностями рококо – аж не продохнуть. Но хорошие люди довольствуются малым: кухня Золушки выдержана в благородно-коричневом, ее платье – белое, а камзол принца скромен для коронованной особы.

Хореография «Золушки» типична для эпохи создания. Тогда, после унылого натурализма и «бытовухи» в балете, захотелось, чтобы на сцене не было «танцев на свадьбе», а был «образ свадьбы через танец». В момент создания эта пластика, построенная на смеси обязательной классики положительных героев с не менее обязательным кривлянием отрицательных, конечно, несла свежее пластическое дыхание – после движенчески аскетического «драмбалета». Одних фей на сцене восемнадцать штук – им отдана первая из трех развернутых танцевальных сюит (две других – сюита «придворной среды» и сюита поисков Золушки с заездом принца в Испанию и Мавританию). Кстати, кордебалетом постановщик не очень доволен, по его словам, «театр потерял ощущение большого спектакля за годы ремонта».

Поскольку Виноградов уверен, что балет «существует только ради женской красоты», то и Золушка (способная и перспективная балерина Наталья Сомова) у него мила до бесконечности со своим блондинистым париком и выражением перманентной невинности на лице. А душевное волнение Принца (ладно прыгающий и крутящийся, но слабый в мелких «заносках» Михаил Пухов), как почти всегда в советских балетах, показано через большой прыжок.

То, что претендовало на активное общественное высказывание сорок лет назад, сегодня смотрится как очень наивная и, в общем, по-хорошему старомодная история, похожая на елочное представление для детей. Главное достоинство балета определил сам хореограф на пресс-конференции: в балете нет никаких новомодных прочтений и пагубных для нравственности тенденций, и главное, чем Виноградов особенно гордится, «принц не будет искать Золушку в борделе для «голубых». Для взрослого человека этот спектакль – повод сводить в театр ребенка. Вряд ли такой «эффект утренника» запланирован хореографом, но Виноградову не надо расстраиваться. Это не первый подобный случай в искусстве. Александр Дюма тоже писал романы «плаща и шпаги» для взрослых. Теперь их читают третьеклассники.