0
1044
Газета Культура Интернет-версия

28.02.2005 00:00:00

Тяни-толкай с лицами Константина Райкина и Романа Козака

Тэги: райкин, козак, спектакль


райкин, козак, спектакль Худруки сыграли безумие страстей. А спектакль договорились «эксплуатировать» по очереди.
Фото Михаила Гутермана

Дело было так: собираясь в отпуск, художественный руководитель Театра имени Пушкина Роман Козак обнаружил у себя в столе старую рукопись, бросил взгляд и, не отрываясь, прочитал от начала до конца. Тут же подумал об актере и художественном руководителе театра «Сатирикон» Константине Райкине, позвонил ему. В тот же день они встретились с Константином Аркадьевичем. И в части любопытства к переводному сочинению произошла та же самая история. Это случилось минувшим летом, а на прошлой неделе «Косметика врага», роман в диалогах бельгийской писательницы Амели Нотомб, сыграли на сцене Театра Пушкина. 2 и 3 марта премьера назначена на сцене «Сатирикона». Два худрука договорились «эксплуатировать» спектакль в очередь (постановщиком обоих версий стал Роман Козак, режиссером – Алла Покровская).

«Сто страниц динамита», «литературная жемчужина», «блестящий ум, элегантность стиля, чудовищные страсти» – по нынешней моде программка цитирует захлебывающиеся от восторга эпитеты, которыми наградили Нотомб «их» рецензенты. Если бы не эти авансы, то, как говорится, длиннее был бы мой рассказ. Но в восторгах – явный перебор. Правда, как всегда, скромнее.

Представительница дряхлой европейской цивилизации – Амели Нотомб то и дело ищет, на что и на кого ей опереться, и, петляя в узких улочках детективного сюжета, где, как говорится, двум машинам не разойтись, находит такие опоры. Чувствуешь себя туристом, приехавшим в город своей мечты: вот ратуша, вот капелла. Узнаешь знакомые литературные «остановки», от стивенсоновского «Доктора Джекила и мистера Хайда» до «Случая в зоопарке» Олби. Ничего предосудительного в этом нет, но и ничего хорошего в данном случае – тоже.

Одно дело, если бы Нотомб на этих узнаваниях построила какую-то особую литературную игру. Но она, если можно так сказать, не здороваясь, двигается дальше. Финал, к которому автор приводит в общем-то замысловато и эффектно – как и положено подлинно детективной истории, – построенному сюжету сильно разочаровывает: в своем романе Нотомб фактически материализует известную мечту написать детектив, в котором убийцей окажется читатель. Не совсем, конечно, читатель, но┘ Из уважения к жанру оставим развязку в секрете. Одно замечание: каждые десять минут Нотомб так умело и резко выворачивает сюжет, что финальный его поворот оказывается не столько неожиданным, сколько разочаровывающим. Не сразу веришь в то, что все предыдущие кренделя выделывались ради такого вот культурологического пшика.

Важное добавление: разочаровывает Нотомб, но не Райкин и Козак.

Для того и другого «Косметика врага» – своего рода движение роли. Той, которую с некоторой высокопарностью можно назвать ролью жизни.

Для Константина Райкина нынешний Текстор Тексель – очевидное продолжение, но (поклон в сторону обоих!) не повторение всевозможных злодеев и жертв, от Ричарда III и Гамлета до Грегора Замзы, которого невольно вспоминаешь в тот момент, когда Тексель–Райкин забирается на конструкцию из аэропортовых кресел и сверху «парит» над своим присмиревшим «двойником».

Для Козака – это продолжение диалогов «Эмигрантов» и – если принимать во внимание его режиссерский опыт – внутреннего смятения «Маскарада». Годы, проведенные не на сцене, а за режиссерским столиком, конечно, чувствуются. Временами Козак не столько играет, сколько по-режиссерски показывает, как это следовало бы сыграть. А временами из-под режиссерской маски выглядывает наконец когда-то любимый актер, умевший, как Райкин, если надо – повеселить, а то, если опять-таки надо – испугать не на шутку. Все, что нужно его герою, которому за два часа двадцать минут (без антракта) предстоит путь от рассудительного и самоуверенного и самого что ни на есть добропорядочного буржуа – к финальному безумию и... Снова – молчание!

В игре Райкина особенно дороги минуты не мелкого бесовства, хотя и в этой ипостаси актеру удается всякий раз обнаружить до сих пор не виденные и недопроявленные мелочи злодейства, а влюбленности – рассказа Текселя о безумии страсти, когда Райкин играет не злодея, а поэта, который в эту минуту – родной или двоюродный брат Сирано, чья любовь не разгадана и не замечена. Он – герой-любовник, совершающий злодейство во имя и против собственной любви.

Напоследок – реверанс в сторону художника Александра Орлова, который сумел отразить как эффектность, так и банальность сюжета: за первое «отвечает» игра с манекенами, населяющими зал ожидания аэропорта, где «зависает» пара героев, безликие манекены сидят спиной к публике, так что среди них легко было затесаться Текстору Текселю, подстерегающему свою жертву. За второе ответственен задник, передающий привет из фламандского, но и не слишком далекого прошлого – хелло, Магритт. Для ценителей с хорошим зрением: шесть мониторов, отражающих вылеты и прилеты. Среди мелькающих там шести или семи мировых столиц – невесть откуда «залетевшая» Нерюнгри. А рейс на Барселону задерживается.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Павел Бажов сочинил в одиночку целую мифологию

Юрий Юдин

85 лет тому назад отдельным сборником вышла книга «Малахитовая шкатулка»

0
1297
Нелюбовь к букве «р»

Нелюбовь к букве «р»

Александр Хорт

Пародия на произведения Евгения Водолазкина и Леонида Юзефовича

0
920
Стихотворец и статс-секретарь

Стихотворец и статс-секретарь

Виктор Леонидов

Сергей Некрасов не только воссоздал образ и труды Гавриила Державина, но и реконструировал сам дух литературы того времени

0
444
Хочу истлеть в земле родимой…

Хочу истлеть в земле родимой…

Виктор Леонидов

Русский поэт, павший в 1944 году недалеко от Белграда, герой Сербии Алексей Дураков

0
618

Другие новости