«Олигарх» в «Матросской тишине»

В «Папе» мы видим непривычного Машкова.
Фото предоставлено кинопрокатной группой «Наше кино»

Владимир Машков – в роли мелкого местечкового коммерсанта Абрама Шварца, модный ныне Егор Бероев – в роли удачливого сына-музыканта. Впервые фильм показали в конкурсе последнего Московского кинофестиваля. Зал смущенно утирал слезы. Ничего удивительного – за душу моментами действительно хватает.

В 50-е Александр Галич написал пьесу «Матросская тишина», постановкой которой в 56-м должен был открыться «Современник». Не дали. Обвинения в адрес Галича были одно нелепее другого: и что, мол, по пьесе получается, будто евреи Великую Отечественную выиграли, и что зачем нам вообще столько обмусоливать еврейскую тему, и что почему нет жизнеутверждающего начала – для советского театра, между прочим, пишете и ставите... На самом же деле что в пьесе Галича, что в фильме Машкова одна-единственная тема – отцы и дети. Безмерная любовь отца и предательство сына. Гибель отца и запоздалое сыновнее раскаяние. Грех стеснения собственных родителей и невозможность его искупления.

Все это было в пьесе Галича. Всего этого гораздо меньше в фильме Машкова. «Матросская тишина» – трагедия, «Папа» – скорее мелодрама с печальным концом. Впрочем, в титрах указано, что фильм снят по мотивам пьесы «Матросская тишина», из-за чего возник скандал между Машковым и дочерью Галича Аленой. Дочь писателя покоробило, что Машков даже не удосужился поставить ее в известность о своих планах, и, само собой, никакого разрешения на «мотивы» и изменение названия она не давала. Впрочем, речь сейчас не о скандале, а о том, почему фильм, на наш взгляд, не получился, несмотря на слезы в зрительном зале и приз зрительских симпатий на Московском фестивале.

Итак, талантливый мальчик скрипач Давид, сын Абрама Шварца из местечка Тульчина, уезжает учиться в Москву, где быстро становится главной надеждой советского исполнительского искусства. У него красивая возлюбленная, масса друзей, всеобщее восхищение. На вопрос, кто его родители, он придумывает что-то несуразное, потому что отца хочет поскорее забыть, не то что на порог пускать. Папа – чудак, суетливый, обожающий сына, с немытой и нечесаной бородой, брызгает слюной. Когда это существо возникает на пороге общежития, Давиду кажется, что жизнь рухнула – имея такого отца, не только карьеру не сделаешь, но и всю жизнь будешь стесняться засветло из дому выходить. Во время войны Абрам гибнет в гетто, юноша заболевает, и в бреду к нему приходит отец – по-прежнему любящий и все простивший.

Есть прекрасное слово «театр». Есть похожее слово, но почти антипод – «театральщина». Там, где есть настоящий театр, театральщине места нет. А настоящее кино перестает быть настоящим, когда в него вторгается театральщина. То ли давний опыт Машкова в театре Табакова, где он по молодости играл того же самого Шварца, проснулся, то ли решил Машков показать, что умеет играть не только брутальных типов – Толяна в «Воре», Пугачева в «Русском бунте», Рогожина в «Идиоте», Платона Маковского в «Олигархе», – но на протяжении всего фильма он словно преследует одну-единственную задачу: показать, что любой киноимидж ему по плечу. Машков, кажется, собрал в образе Абрама все известные и когда-либо виданные им внешние признаки несчастных стариков: он грязен необычайно, головой трясет отчаянно, суетится сверх всякой меры, интонации выработал максимально придурочные. Кажется, все – режиссер, актеры, художники – только и работали на то, чтобы образ Абрама стал как можно более явным, что ли, театральным, бьющим в глаза. И правда, были моменты, когда становилось грустно, и можно понять тех, кто проливал искреннюю слезу. В конце концов у всех есть родители, и каждый чувствует вину перед ними. Грех не всплакнуть. Но – увы – все это в переложении режиссера и исполнителя главной роли настолько отдает мексиканским сериалом, что кажется, будто героев зовут не Абрам и Давид, а, скажем, Антонио и Хуан.

Роль Абрама Шварца у Табакова была первой настоящей ролью Машкова, все, что он вынес тогда из этого спектакля, он с легкой душой перенес в фильм, не особо даже удосужившись поменять театральное пространство на киношное. Перед нами, собственно, перенесенный на экран давнишний спектакль Табакова, и всех-то делов. Это, кстати, к вопросу об отцах и сыновьях. Практически нигде Машков не упомянул тот спектакль, который и стал впоследствии фильмом «Папа». Нигде он не поблагодарил Табакова – ну просто за то, что именно там он и сыграл Абрама Шварца, которого и перенес потом на пленку. Похоже, о проблеме отцов и детей Машков теперь знает не понаслышке. Кстати, по Данте, один из кругов ада специально предназначен для предателей своих благодетелей.