Сергей Шаповал – Сергей, как вы начали писать?
═
– Мне было восемнадцать с половиной лет. Мотив был простой. Я учился в институте, однажды в пустой вечер захотелось почитать, а никакой книги не было под рукой. По юношеской наглости я решил сам написать то, что мне хотелось бы прочитать. Я открыл тетрадку и за вечер написал два или три коротких рассказа.
═
– А проблема выбора жанра для вас существовала?
═
– Я любил фантастику с самого раннего возраста. Читать я начал с шести лет, у нас была двухсоттомная «Библиотека всемирной литературы», которую я прочитал практически всю. Когда собралось некоторое количество моих текстов, я дал их старшему брату и друзьям. Мне стали говорить, что это интересно, почему бы не предложить их для публикации. Тогда в Алма-Ате мне была совершенно неведома окололитературная жизнь, я добросовестно рассылал рассказы в редакции журналов по всему Советскому Союзу. У меня появились публикации в странных журналах «Уральский следопыт», «Изобретатель и рационализатор». Потом приезжал на конвенты любителей фантастики, с удивлением обнаружил, что меня заметили по нескольким публикациям. Стал писать все больше и больше. Мне повезло: это было время, когда возникли независимые издательства, которые не мурыжили авторов по пять лет и не требовали членства в Союзе писателей. Нужен был только текст.
═
– Тем не менее вы не оставили медицинский институт...
═
– По большому счету я доучивался по инерции, понимая, что свяжу свою жизнь с фантастикой – от литературы у меня уже пошли доходы, которые превышали зарплату начинающего врача. А главное, к литературе у меня гораздо больший интерес, чем к медицине. После окончания института год я все-таки отработал, чтобы окончательно убедиться, что не надо обманывать ни читателей, ни пациентов. Если я буду работать на два фронта, и те и другие останутся неудовлетворенными. Поэтому я сделал решительный выбор.
═
– Значит, к медицине у вас душа не лежала?
═
– Мне профессия врача нравилась. Это семейная традиция: отец и брат – врачи, практически все родственники были в медицинских кругах.
═
– Вы дипломированный психиатр, и наверняка многие пытаются вычитать в ваших текстах нечто психиатрическое...
═
– Я пишу не о больных людях. Иногда, правда, появляются персонажи с той или иной психопатией, и тут мне помогают приобретенные знания. Но профессия не играет определяющей роли в моих литературных занятиях.
═
– У фантастики много поклонников, но много и тех, кто считает ее низким жанром, не имеющим отношения к литературе с большой буквы. Вы можете с уверенностью сказать, что фантастика – это настоящая литература?
═
– Фантастика – это не жанр как таковой. Вот детектив – это жанр. А внутри фантастики может быть и детектив, и мелодрама, и роман воспитания, да практически все что угодно. Фантастика – это всего лишь прием, который может быть использован и в сугубо реалистической вещи. «Мастер и Маргарита» – это фантастика или высокая литература? А «Роковые яйца» и «Иван Васильевич меняет профессию»? Все признаки фантастики налицо, но попробуйте произнести: Булгаков – писатель-фантаст. Тут же на вас набросятся с воплями: как вы смеете великого писателя тащить в свой низменный цех фантастов! У очень многих признанных мастеров прозы были эксперименты в области фантастики. Все определяется тем, как автор пишет и какой отклик находят его произведения у читателей.
═
– Вы определяете свой жанр как «фантастику жесткого действия» или как «фантастику пути», а насколько для вас важен стиль?
═
– Я не могу сказать, что для меня главным является стиль, я скорее автор-сюжетник. В то же время практически все вещи у меня написаны разным языком. Возьмите, скажем, «Холодные берега», «Осенние визиты», «Линию Грез» и сравните язык. Мне неоднократно приходилось слышать, что явно пишу не я один, на меня работает некая команда, поскольку язык одного произведения отличается от языка другого. Мне интересно поработать с другим языком, хотя я знаю, что большинство читателей ждут летящего вперед действия и даже незначительное усложнение языка воспринимают как попытку автора к бегству. Эксперименты со стилем зачастую не замечаются, поскольку к фантастике существует заведомо предвзятое отношение. Фантастику сравнивают со своеобразным гетто, где сидят писатели, которых из большого мира не замечают. Судя по тиражам, трудно сказать, кто на самом деле сидит в гетто. У самых замечательных авторов так называемой большой литературы книги расходятся пятитысячным тиражом, а ведь это беда и позор. Автор без читателя – нонсенс!
═
– Для вас важна популярность?
═
– Она всегда приятна. С другой стороны, я человек, не слишком любящий шум. Поэтому в последнее время популярность начинает меня смущать. Когда меня стали узнавать в кафе и на улице, меня это встревожило. На днях я коротко постригся, чтобы несколько изменить внешность.
═
– Сейчас в связи с выходом на экран «Ночного дозора» ваша известность вырастет еще больше. Вас это совсем не радует?
═
– Очень радует, но в несколько ином плане. Дело в том, что фантастику у нас не снимали около двадцати лет. Явной была нехватка красивых, динамичных фильмов, на которые пошел бы массовый зритель. Мы много лет подкармливаем Голливуд; если самим не научиться делать качественное кино, так будет всегда. Нужен был прорыв. «Ночной дозор» – большой шаг вперед.
═
– Что в фильме вам нравится безусловно и какие вы имеете к нему претензии?
═
– В фильме достаточно много сцен с хорошей актерской игрой. Это, например, эпизоды с участием Золотухина, развязка фильма, за счет игры актеров возникает сильное ощущение достоверности происходящего. Касаться трюковых эпизодов, комбинированных съемок я не буду, разумеется, с Голливудом вровень мы не встали – у нас не тот бюджет. Но при этом получилось качественное зрелище, которое не вызывает никакого отторжения. Не нравится мне некоторый перекос фильма в сторону мрачности, многовато крови и грязи. Это, как мне кажется, несколько сместило акцент. В романе история была романтическо-оптимистической. Она временами доходила до мрака и безысходности, но только временами. Фильм практически весь выдержан в эстетике мрачности. Я думаю, мы это учтем в работе над вторым и третьим фильмами задуманной трилогии.
═
– Продажа ваших книг увеличилась в связи с выходом фильма?
═
– Очень резко. «Ночной дозор» снова оказался в списке бестселлеров, хотя с 1998 года роман присутствовал на рынке и продавался тиражом 50 тысяч экземпляров в год. Сейчас издательство едва успевает его допечатывать. Я этому очень рад, потому что книга всегда глубже. Кто бы ни ставил фильм, невозможно в два часа экранного времени уложить все, что есть в толстом романе. Поэтому очень хорошо, когда человек после фильма берется за книгу.
═
– Никита Михалков перед показом «Ночного дозора» на Московском фестивале объявил его «нашим ответом Тарантино». Была у создателей фильма такая амбиция?
═
– Нет, конечно. Хотя бы потому, что Тарантино не задавал нам никаких вопросов. «Ночной дозор» надо позиционировать как попытку сделать собственное кино, совместить то, что у нас получалось раньше, с тем, что наработал западный кинематограф. Получилось сочетание арт-хаусного кино и блокбастера. Тимур Бекмамбетов предполагает, что этот фильм может быть хорошо принят в Японии. Я разделяю эту точку зрения. Для американского рынка «Ночной дозор» является слишком мудреным. Хотя одна из крупнейших американских компаний попросила копию фильма, там хотят его посмотреть и изучить возможности, связанные с ним. Может, сделают ремейк, а может, что-нибудь и украдут, они это тоже любят.
═
– После первого просмотра фильма вы сказали, что теперь в нашем кинематографе невозможно будет работать так, как работали раньше. Вы остаетесь при этом убеждении?
═
– Конечно. У нас всегда экономили на спецэффектах, а если уж делали, то порой так, что было стыдно смотреть. В одном из недавних громких фильмов в эпизоде замедленного полета пули летел патрон целиком, вместе с гильзой. В «Ночном дозоре» тоже есть несколько замечательных ляпов, не буду о них говорить. Заметны они не с первого просмотра. Тем не менее фильм задал новый уровень визуального ряда, ниже которого опускаться будет неудобно. Операторская работа, по-моему, тоже привносит много нового. И потом, там есть такой драйв, которого в нашем кино не хватало. Может быть, его там даже с перебором, иногда кажется, что стоило бы остановиться и дать передохнуть зрителю. Но главное, этот драйв был продемонстрирован.
Петр Твердов