Елена Левинская Юрий Еремин, посягнувший на нашу пьесу-легенду (комедия Лопе де Вега триумфально шла в ЦТСА более сорока лет), – фигура отчасти даже загадочная. Кредо, режиссерский почерк, темы, творческий метод? Местоположение в табели о рангах, наконец? Здесь успех, там пролет, не уследишь. Редкостный карьерный взлет – в 29 лет, после актерского факультета ГИТИСа, возглавил ростовский ТЮЗ, в 37 лет он уже главный режиссер ЦТСА – и бесславное правление в Театре им. Пушкина, и какой-то несолидный оттуда уход (надоело – выбросил: не интересно). И – в ритме польки-бабочки по отечественным/зарубежным сценам. Только в этом сезоне: «Дама! Дама! Еще дама!..» (Театр им. Моссовета), «Тень» (РАМТ), «Последняя жертва» (МХАТ им. Чехова), и вот теперь «Учитель танцев», со следами поспешности, остаточной режиссерской энергии, а сезон-то еще не кончился.
Такое порхание – в природе творческого дара господина Еремина. Его стихия – эмоциональный интерес, интерпретация, нечто поверх автора. Совпало – пьеса обогащается, нет – разваливается, и тогда легко проследить, что по-настоящему волнует постановщика, а что ему безразлично. Герои Лопе, например, заговорили у него «жизненной» прозой подстрочника, а сюжет не прочитывается. Ну влюбился некто, проник к ней в дом под видом учителя танцев, ну просунула ее сестра, истомившись по амуру при живом муже, сквозь прутья балкона ножку какому-то олуху, а дальше-то что? Кто кому подменил записку? Ночью в саду – кто с кем? И что там за бодяга с бриллиантами? Постановщику неинтересно. А тексту-то еще на час – как же быть? Известно как – «театр в театре». Падают вдруг сверху кулисы цвета кровавой корриды, бренную прозу сменяет стих, беспутная сестрица преображается в Кармен – и понеслись испанские страсти. Жарь, ребята, от сих до сих по Щепкиной-Куперник! Ребята жарят. Вникать, кто, с кем и почему, уже не надо. Проскакивает.
Мотивации поступков отсутствуют, а что тогда играть? Ну, бенефис Ольги Остроумовой, ради которой подкорректировали роль сестры-бесстыдницы и нашили кучу костюмов. Но в основном танцуют. Тут как раз видна большая подготовительная работа (хореограф – Татьяна Борисова), не зря же Гедиминас Таранда, в прошлом солист Большого, в заглавной роли. И его партнерша, дебютантка на «моссоветовской» сцене Катя Гусева (телесериал «Бригада»), и Александр Леньков, как всегда, обаятельно-сумасшедший, и Ольга Кабо, уверенно играющая в очередь с госпожой Остроумовой, танцуют не хуже. Не взлетим, так поплаваем. Но поскольку драматическое напряжение все равно не держится, из артистов мне больше всех понравилась (госпожу Остроумову я не видела) тихая и мягкая коза из Уголка Дурова. Так бы и расцеловала ее в изумленные очи – ну что, мол, брат коза?
Тут бы и закончить, да не так меня учили. Что хотел сказать постановщик, перенося действие в Испанию первой половины ХХ века? Почему коза? Главный интерес господина Еремина – атмосфера. Увлеченно, даже страстно воссоздается настроение острой, словно перед бедой, деревенской идиллии. Тут и предрассветный птичий щебет, и крестьянка, которая в сумерках доит козу, и ночные сверчки, и долгое привольное кружение в лунном свете на велосипедах с горящими на руле фонариками, выхватывающими из темноты вечнозеленые кроны лавров (художник – Мария Рыбасова)┘ Словом, не Лопе де Вега, но Федерико Гарсиа Лорка.
Герой – в солдатской форме, а в текст вставлена подсказка: только что закончилась война. Обеих мировых на территории Испании не было, гражданскую увенчал многолетний режим Франко, речь, стало быть, идет о промежутке между двумя диктатурами, когда ненадолго победил Народный фронт. Допустим, это август 1936 года, а точнее – последние мгновения перед тем, как в деревушке под Гранадой был расстрелян Лорка и начался фашистский переворот.
Нет, Федерико не занимался политикой, он был поэт, «учитель танцев», – и никогда не служил в армии (есть, правда, фото: тридцатисемилетний Лорка с матерью за год до гибели – и почему-то в военной робе, точь-в-точь как у Таранды, и даже лицом похож). Но поэт ты или делаешь бизнес – твоя маленькая частная жизнь у времени в плену. Построены все. После 36-го года наступает 37-й – для всех. Не потому ли отброшен жизнерадостный финал Лопе?
Труппа Лорки возила по селам постановки Лопе – может, отсюда и «театр в театре»? Лорку убили у «источника слез», снабжавшего по желобам водой Гранаду, – может, отсюда и желоб, по которому утекает вода куда-то в оркестровую яму? Вопросы, вопросы┘ Не выстроено, не сыграно. Так, штрихами, для себя, почти на подсознательном уровне.
