Андрей Хрипин
Маэстро Зандерлинг ведет Национальный филармонический оркестр к совершенству.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
Национальный филармонический оркестр России – второй после театра "Новая опера" пример в музыкальном мире, когда власть (государство, город – не важно) создает творческое новообразование под конкретную уникальную личность. И в том и в другом случае личностью этой были дирижеры. Евгения Колобова уже нет на свете, Владимир Спиваков – на коне. Его новый коллектив (аббревиатура еще не устоялась – пишут и НФО, и НФОР) постепенно набирает обороты: пропорционально количеству выступлений растет и качество сыгранности оркестра, улучшаются его тембральные и ансамблевые параметры, больше убеждает общее художественное целое в играемых произведениях. Ощутимый даже невооруженным глазом рывок оркестру удалось совершить в работе с немецким маэстро Томасом Зандерлингом, сыном своего знаменитого отца Курта Зандерлинга, накрепко связанного своей биографией с Россией.
Судьба отца, много сделавшего для расцвета исполнительской культуры на советском радио и одно время занимавшего пост дирижера Ленинградской филармонии, хотя и достойна отдельного разговора, но в принципе известна лучше, чем судьба сына. Музыкальное становление Томаса началось в Петербурге, в школе при Ленинградской консерватории. Все в том же городе на Неве состоялась встреча Зандерлинга с Шостаковичем, который, услышав молодого дирижера с Госоркестром, предложил ему первое исполнение своих Тринадцатой и Четырнадцатой симфоний в Германии. В дальнейшем мы видим Томаса Зандерлинга в ассистентах у Бернстайна и Караяна и потом уже состоявшимся "маэстро-солистом", в копилке которого выступления со многими ведущими коллективами мира. Благодаря Владимиру Федосееву в последние годы Томас Зандерлинг был нередким гостем БСО, в частности с авторитетными малеровскими трактовками. А в конце прошлого октября, когда Леонард Слаткин отменил свою гастроль в РНО, маэстро Зандерлинг благородно заменил коллегу, не дав сорваться заранее разрекламированному концерту. И еще одно событие прошлого года – Томас Зандерлинг вступил в должность главного приглашенного дирижера спиваковского оркестра. Так что все только начинается.
Строгая монографическая программа, состоявшая исключительно из Брамса, неофициально открывала в Доме музыки культурную программу начинающегося в России Года Германии. Никакими особо крутыми общественно-политическими випами публика не блистала, но зато наполовину, если не больше, состояла из узнаваемых лиц музыкальной жизни – любовь к Брамсу до сих пор остается одним из ключевых вопросов творческой интеллигенции. Приятно также, что треть пейзажа составляли молодые лица обоего пола. По установившейся традиции начали с опозданием в полчаса, но радость общения с величественной музыкой в великолепном исполнении затмила все тяготы ожидания.
Программа, конечно, была составлена заранее, но кто знал, что ей суждено будет стать трагической и торжественной заупокойной мессой по убитым в чреве московского метро 6 февраля. Брамс с его сумрачной грустью оказался в тот момент на редкость вовремя. Траурное настроение, подспудно витавшее в зале, придавало Трагической увертюре удвоенный заряд трагизма. Но как мощный источник света и веры прозвучала, завершая короткое первое отделение, Академическая праздничная увертюра. Сыграно это было в полном соответствии с замыслом Брамса – академично, чисто и стройно, в лучших немецких традициях.
Если что и звучит в Москве действительно редко, так это Немецкий реквием. И немудрено. Одну из главных святынь, если не Библию немецкой музыки, нельзя исполнять походя – музыкальная совесть не велит. А исполнить хорошо эту грандиозную ораториально-симфоническую фреску с грандиозной хоровой полифонией очень трудно. Кажется, что под управлением Томаса Зандерлинга это получилось, хотя и с некоторыми оговорками.
Свежий хор Свешниковской академии под управлением Виктора Попова давно не новичок в подобного рода проектах и в Брамсе показал свои лучшие стороны, однако в высокой тесситуре, особенно у низкой мужской группы, был очевиден нажим. Несколько менее – и отнюдь не по вокальным, а скорее по своим внутренним свойствам – подходили для пения слов из Священного Писания солисты, сопрано и баритон.
Все знают запах тяжелых, душных духов – именно его, образно выражаясь, а также ядовито-знойную эротику Клеопатры принесла с собой на сцену мариинская дива Татьяна Павловская, певшая в то же самое время удивительно пластичным, гибким и вполне европейским звуком. Этими же вокальными свойствами, помимо прекрасной выучки и культуры, был отмечен и дебютант больших концертных залов Василий Ладюк, но его ученическая зажатость слишком уж сильно контрастировала с полной раскрепощенностью партнерши, а вместе оба певца – с возвышенным смыслом произведения. Тем не менее скажем спасибо не только Брамсу, но и Томасу Зандерлингу с НФО – в светском калейдоскопе более или менее значимых концертов они напомнили нам о том, что "душа обязана трудиться".
