Сергей Соловьев К фотографии больше доверия, чем к написанному пером. Но, как показывает "Интерфото", все это до поры до времени.
Историю ХХ века можно показать как бесконечный фотоальбом (что, кстати, не раз делалось). Бывало, правда, критики начинали говорить что-то о тенденциозности, о фотолжи и даже о фотоподтасовке, о том, что фотоистория - такой же миф, как любая другая история. Но пока ничего правдивее отснятого на пленку кадра не изобретено. И уже, хочешь или не хочешь, из этого кадра приходится вычитывать мысли и чувства.
Примерно такого рода упражнениями по чтению и составлению истории целую неделю занималась комиссия "Интерфото", распределяя призы среди репортажных снимков. Задача и впрямь сложная: по каким статьям оценивать работу фотожурналиста? Ведь журналист по идее должен быть правдивым - показать что есть. Но мастерство, как говорится, не пропьешь: тут тебе и ракурс, и пойманное настроение, и выразительная натура - кое-что подретушируем, кое-где подправим. Получаем в итоге впечатляющую фотосерию Юрия Козырева о трагедии в Чечне: мертвые дома, безногие старики, израненные женщины ("Лучшая выставка"). И тут же рядом портрет президента В.В.П., чей лик выступает из мрака (намек на одиночество власти; Максимишин "Президент", 3-е место).
Лучший снимок 2001 года кажется пределом объективности: первая реакция людей на нью-йоркской улице, увидевших горящую башню, - Галина Самойлова "11 сентября". От ужаса и неверия до почти полного равнодушия. Жизнь, что называется. Однако щелкни журналист аппаратом минутой позднее (думаю, как раз и щелкнул), все стало бы по-другому: этот "равнодушный" клерк кричал бы от страха, а кричащие девушки убегали бы подальше от осколков. Где в таком случае история? Разве что в глазах журналиста.
Глаз же наших репортеров поставлен хитро. Большинство оправданно считают, что история пишется на обочине. Отсюда такое пристальное внимание к тюрьмам и колониям. Уж очень характерная натура: вроде и "мир", и "война" (как раз под девиз нынешнего смотра - "Война и мир: крайности фотожурналистики"). "Повседневная жизнь" течет где-то совсем далеко: Постников снял своего "Человека по прозвищу Сталин", оторванного от мира в тверской глухомани, и получил 1-е место. И если уж снимает Каптилкин финал конкурса красоты - то из закулисья, где все красавицы превращаются в клоунесс (сразу два его проекта разделили призовые места в "Культуре" - "Цирк" и "Конкурс красоты").
Никто не поспорит с выбором жюри и раздачей призов. Спорить нет смысла: ну что может быть актуальней 11 сентября, Чечни, наводнения в Ленске или Путина? Между тем репортажная фотография оказалась зажатой двумя махинами, и чем дальше, тем беспросветней. С одной стороны, куда как более объективное телевидение. С другой - куда более субъективные журнальные заголовки. Поэтому редеют ряды серьезных мастеров, желающих принимать участие в "Интерфото". Поэтому снимки смотрятся так пресно. Поэтому чувствуешь во всем не правду и историю, а позерство и игру. Ведь, между нами говоря, Путина можно снять и красавцем, и уродом. Так что, господа, бросайте вы это неблагодарное дело - историю писать - и становитесь нормальными художниками.
