Михаил Сидлин Сейчас бумага так не пахнет. Я долго нюхал альбом живописи Аркадия Петрова, отпечатанный в 1991 году. Так пахнуло...
Это аромат ностальгии. Мелованные листы, которые до сих пор дурманяще воняют какой-то химической затхлостью. Есть в ней нечто нестерпимо противное носу и в то же время сладкое, как воспоминания детства. Так ведь каталоги пахли "при советской власти".
В старых работах Петрова было нечто соприродное неистребимому запаху социализма. Тетки-физкультурницы и броненосные крейсера, орденские ленточки и любовные фотооткрытки, плакатные шрифты и кокетливые виньетки - все такое знакомое, все такое родное. Между наивным искусством и московским концептуализмом - такова была позиция Аркадия Петрова в артпространстве конца восьмидесятых. Он по-хорошему не был ни концептуалистом, ни наивистом: ни тебе сложной рефлексии, ни туповатой простоты. Только утробное, нутряное чувство тоски по детству в загаженном раю. Ностальгические мотивы, яркие радостные картины.
Загадки эволюции неразрешимы. Непонятно, зачем бескишечное беспозвоночное вылезло из воды на берег и превратилось там в человека. Неизвестно, почему Петров - веселый художник, вполне соответствующий своей среднерусской фамилии, вдруг стал мрачным проповедником. Он спал с лица (достаточно сличить его старые снимки с нынешним обликом). Он надолго исчез из поля зрения критики. И, наконец, главное - раньше он рисовал на лицевой стороне клеенки, а теперь рисует на ее оборотной стороне. А ведь мог до сих пор жевать огрызки былой славы с белых скатертей.
Петрова забыли. А он был первопроходцем русского кича. Написал портрет Пугачевой Аллы раньше Дубоссарского/Виноградова. Возлежит Мечта всего советского народа в соблазнительном купальничке, а рядом надпись "Позвони", с телефончиком. Скандальная была картинка. И что теперь?
Несколько лет назад журнал "Стас" напечатал фотографию Аллы. На обложке. Но только не подкрашенную-подмалеванную, а живую. Как есть. Звезду никто не узнавал в лицо. Так же и с петровским новым любимым персонажем. Физиономия то ли бегемота, то ли хрюшки, а быть может, просто спившейся старушки. Кто таков?
Головогрудеюбка, а из-под нее торчат валеночки - ножки. Стоит себе этакое расплывшееся нечто посреди неизвестности серого цвета. Типично русская фигура. И рядом - трогательная надпись, почти что хайку: "Стояли серебряные тополя светлые дети негромко смеялись". А вокруг - ни тополей, ни детей (только Существо в юбке). Придется считать Существо ребенком.
15 лет назад еще не было слова "уй" (у.е.). Но тоска по Большому Баксу уже вовсю светилась в интеллигентных глазах. Аркадия Петрова открыл Сотби"с. Тот самый, знаменитый. Петров не был лауреатом продаж, но мгновенно стал знаменит благодаря тому, что его продали. "Танцы. Играет духовой оркестр": 3000 аглицких фунта. Москва, 1987 год.
Год 2001, Москва. Картина "Цветут сады". По фону, замазанному серыми штрихами, накалякана от руки красная надпись: "Цветут сады тихо плачет маленькая девочка". Прямо по-над надписью бочком проплывает Некто. Отличие от розовых теток раннего Петрова - разительное. Прошло время продаж.
Летит по грязно-голубому полю Существо, зажав под рукой свой клон. Летит к пестрому лоскуту материи, пристроченной прямо на холст. Картина "Вознесение" (1999). Просто Мария с чадом.
Раньше было плохо, но весело. Теперь вроде хорошо, но прежней веселости уже нет. На место прежних фраз - "будь готов", "с праздником" и проч. пришли новые. Библейские.
Выставка в галерее "На Солянке". Главное место занимают переводы. На язык глухих. Фраза "Истинно истинно говорю вам" (1995) и ей подобные написаны на языке жестов. Петров изобразил руки. И глухоту.
