Танцующий карандаш

Впервые за много лет отдел графики ГМИИ устраивает столь масштабную выставку рисунков старых мастеров, находящихся в собрании музея. Подобные выставки, когда на свет извлекаются произведения из запасников, достаточно редки. Странно, но музеи не так уж часто показывают то, чем для большинства непосвященных владеют тайно. Музей на Волхонке представил выставку "Рубенс, Рембрандт, их предшественники и современники", посвященную нидерландскому, фламандскому и голландскому рисунку XVI-XVII веков.

Только сегодня можно увидеть великолепное графическое собрание музея, которое начало складываться в XIX веке, будучи еще частью собрания гравюрного кабинета Румянцевского музея. Формировалось его собрание главным образом благодаря частным коллекционерам. Так, в 1873 году К.И. Рюмин передает музею свою коллекцию. В ней числились графические шедевры таких мастеров, как Антони Ватерло и Яна Хаккарта. В 1906 году кабинет музея пополняется рисунками голландской школы из собрания знаменитого коллекционера Н.С. Мосолова. Постепенно коллекция увеличивается. А с образованием ГМИИ сюда поступает графика из Эрмитажа и из Исторического музея, не говоря уже о тех же частных собраниях.

Именно тот факт, что многие из работ, представленных на выставке, пришли из частных собраний, добавляет к ней интерес. Любопытно же, чем увлекались люди в XIX - начале XX века, да ведь и не просто увлекались. Вызывает восхищение то, что они знали, что собирать. Рембрандт, Рубенс, Йорданс, Гольциус - единственный эскиз любого их них может собрать толпы посетителей. При этом работы этих мастеров являются лишь небольшой частью всего того, что представлено на выставке.

Рисунок, который Микеланджело называл высшей точкой и живописи, и скульптуры, и архитектуры, раскрывается зрителю как бесконечно разнообразная и постоянно меняющаяся субстанция. Эскизы, штудии, наброски в путевых альбомах - это одна сторона искусства рисунка, понятная и более привычная. Художник разрабатывает какую-либо деталь, запечатлевает мимолетный образ или идею будущей картины либо гравюры, строит композицию. Блестящей иллюстрацией этому являются рисунки Рембрандта и фламандского художника Якоба Йорданса, в частности его "Старуха-служанка с трактирной доской". Великому голландцу после интенсивных изысканий приписывают уже только две работы: "Саския в профиль" и "Молодая женщина с ребенком на руках".

Другая сторона рисунка - это совершенное, самостоятельное произведение. И вот в это зрителю поверить гораздо сложнее. Сама эстетика рисунка связана с незаконченностью, материалы рисунка - бумага, тушь, мел, уголь - не вызывают ощущения долговечности, а графические образы кажутся чересчур неуловимыми. Действительно, материальная сторона рисунка хрупка и беззащитна, поэтому-то рисунок и не увидишь так часто в стенах музеев. Свет, перепады температур очень сильно ухудшают рисунки. При всем этом пейзажи нидерландца Ханса Бола, голланда Хендрика Аверкампа, жанровые рисунки голландца Адриана ван Остаде, множество морских пейзажей, библейских сцен, портретов являются абсолютно самостоятельными произведениями, причем зачастую исполнявшимися на заказ.

Возможности цветовой полифонии, разнообразная тематика, относительная дешевизна сделали рисунок привлекательным в глазах покупателей, ранее ценивших только живопись. Интересной стороной выставки является также и то, что изменилась атрибуция очень многих работ. В частности, рисунок "Горный пейзаж со сценой явления Христа ученикам на пути в Эмаус" является не чем иным, как работой учителя Рембрандта Якоба ван Сваненбюрна. Некоторые, считавшиеся анонимными рисунки, идентифицировали с такими художниками, как Виллем Дрост и Николас Мас (оба - ученика Рембрандта). При этом следует отметить, что работы именно учеников Рембрандта из-за своей почти копийной схожести с работами и манерой учителя особенно сложно атрибутировать.

Столь же сложный процесс атрибуции происходит и в головах зрителей. Голландцы, фламандцы, нидерландцы, собранные все вместе, производят впечатление единой массы. Впрочем, иначе и невозможно. Практически родственные страны, художники, жившие то в Антверпене, то в Амстердаме, а то и вообще в Италии, откуда приезжали чуть ли не совсем одинаковыми. И именно в рисунке этот феномен художников XVI-XVII веков проявляется более всего. Конечно, присмотревшись и несколько раз обойдя выставку, видишь сдержанную манеру голландцев и их спокойные наброски черной тушью, чуть более страстные и игривые линии фламандцев, их сочную сангину, величественные романтико-фантастические пейзажи нидерландцев (а они, в свою очередь, похожи на итальянизирующее направлении во Фландрии во второй половине XVII века, как пейзажи Питера ван Халема), но это не главное.

Различия не важны, недаром выставка технически построена так, что ее можно смотреть с любого конца, переходя от стенда фламандцев к стенду нидерландцев. ГМИИ удалось представить зрителям искусство рисунка. Выставка создала тот мостик, которого так не хватает для понимания живописи, гравюры. Смутная дрожь и ощущение чего-то невероятного, скрывающиеся за впечатлением от живописи, получили свое законное обоснование: ведь перед нами предстала основа живописи. Да в большей степени и не только основа мысли, идеи, столь нелюбезные с долгими часами написания полотен, воплотились в более быстрой и воздушной графике, не скрывающей никаких пороков мастера. Прятки с тонкой линией, прозрачной акварелью и бархатистым углем невозможны, что привносит в искусство графики еще одно острое лезвие для художника и заинтересованность для зрителя.