Михаил Сидлин Хороша страна Америка. Погубила художника Файбисовича. Был до Нью-Йорка настоящим реалистом - писал картины про маленького человека и русскую тоску. В Америке начал писать про заморскую радость и сдался. Вернулся на Родину. А вскоре бросил живопись.
И все. Есть фотограф. Есть литератор. Есть видеоист Семен Файбисович (или как правильно назвать того, кто делает видеоинсталляции?). Только художника больше нет. А был же живописцем! Теперь лишь в галерее "Риджина" можно увидеть золотые работы - на выставке его живописи восьмидесятых. Маленькой и мимолетной.
Лучший в мире портрет поэта Рубинштейна сделал, конечно, Файбисович. Вагон метро. Поэт стоит, прижавшись носом к зрителям (нос даже, кажется, чуть выглядывает из картины). Резкий обрез сделан так, что подбородок Рубинштейна не виден. И это ничуть не портит впечатления. Наоборот - придает образу остроту. Поскольку внимание сразу притягивают глаза.
Очи страдальца. Они обращены к зрителю, но в то же самое время Лев Семенович на наблюдателя явно не смотрит - если мысленно продолжить две линии взгляда из двух его зрачков, окажется, что точка их схода находится где-то прямо перед поэтом, но в то же время вне зоны зрителя. Вокруг глаз стянуты ранние морщины. Они подчеркивают усталость близорукого. Толстые очки в пластмассовой оправе - дополнительный акцент: они резко проводят границу между миром и поэтом, подчеркивая интровертность Рубинштейна. И в то же время их (очков) бесхитростное открытое уродство вызывает отчетливую жалость к герою. Еще две бытовые детали ужесточают и без того жуткое ощущение советского беспримесного быта: мутный воротник "из чебурашки" (искусственной цигейки) и шапка - "пидораска", сшитая из теплого китайского белья и самопально окрашенная цеховиками. Здесь бытовые детали служат средством к психологической характеристике - человек в такой одежке явно не может чувствовать себя нормально. И не чувствует.
Лицо дано резко. Все остальное - в разной степени размыто. Сам принцип изображения - фотографический. Все потому, что Файбисович пользовался фото всегда, когда он рисовал картины, - как предварительным эскизом. И в то же время явно видна композиционная выстроенность полотна. Точка схода перспективы находится чуть справа от рубинштейновской шапчонки. При совершенно статичном положении героя этот сдвиг придает композиции некоторую динамику. Файбисович мастерски сгущает внутреннюю напряженность композиции.
Едешь в метро и думаешь: о, боже, какие же вокруг ублюдки! У Файбисовича все лучшие работы изображают интерьеры метро, автобуса или электрички. С неподражаемой точностью он передает параноидальное состояние жертв-пассажиров: воздух полон бесцельной агрессии. Особенно в метро: она рассеяна в электрических отблесках на пластиковых стенах и потолках. Лампы дневного света отчуждают людей друг от друга. Отражения отражений света множатся в стеклах, за которыми - чернота. Вместо природной световоздушной среды перед глазами - сплошное серое марево бликов. И Файбисович композиционно сгущает эту свинцовейшую мерзость, помещая в центр ее - поэта-интроверта. Такая вот патафизика метро. Этюд об отчуждении в его чистейшем виде.
