Живые и мертвые

У евреев Галиции была легенда о диббуке - душе без тела, которая болтается между живыми и мертвыми, вселяется в живых, и люди от этого душевно двоятся. Русско-еврейский драматург Соломон Рапопорт (писавший под псевдонимом Ан-ский) в начале XX века написал на эту тему пьесу "Между двух миров". Действие происходит в еврейском местечке. Разлученные влюбленные гибнут после того, как жених незаконно (это нельзя делать мужчине до 35 лет и неженатому) решается прибегнуть к каббале и, превратившись в демона, вселяется в невесту. О диббуке существует драматический спектакль в России, одна опера в Италии и два балета - в Швейцарии и в Америке. На сцене Театра оперетты только что состоялась мировая премьера третьего. Спектакль создан при участии продюсерской фирмы "Постмодерн-театр" и Театра балета Алексея Фадеечева, к которому присоединились танцовщики из нескольких московских трупп.

В интервью нашей газете исполнительница главной партии Нина Ананиашвили подробно рассказала о постановке, которая теперь называется "Лея" (см. "НГ" от 14.11.2001). Добавить можно немногое. В партитуре Леонарда Бернстайна - та же мистико-математическая игра, что составляет суть каббалы - таинственного (для непосвященных) эзотерического феномена иудаизма. Каббалистические сцены решены постановщиком Алексеем Ратманским как ворожба шести танцовщиков вокруг главного героя Ханана, и рисунок их танца остроумно вторит приемам практической каббалы с ее принципами сложения, перестановки, замены и чтения "наоборот" отдельных элементов целого, отчего это целое приобретает новый смысл.

Драматург Ан-ский, словно предвидя грядущие балеты по своей пьесе, дал ей провидческое название. Все в "Лее" балансирует между двух миров. Четыре витража на черном заднике (художник Михаил Махарадзе), напоминающие о синагоге в штетл - еврейском местечке, столь же отчетливо отсылают к современной живописи. Неоклассика сражается с модерн-дансом в танцевальном языке, рациональность и умозрительность соседствуют с любовной мелодрамой, символы и абстракции переходят в конкретную пантомиму и обратно, а движения без особого национального окраса местами напоминают местечковый танц-фольклор. Джузеппе Пиконе из Американского театра балета (Ханан), несомненно, обладает превосходными данными классического танцовщика. Но такое впечатление, что он, как и большинство исполнителей, не очень понимает, как же, собственно, надо танцевать - с отстранением или, наоборот, с эмоцией? Кстати, это исполнительское непонимание - вина хореографа. Ратманский поставил балет "вчерне" еще в августе, а потом был занят другой постановкой, приехал в Москву лишь за три дня до премьеры и явно не успел как следует поработать над нюансами у хасидов и ешиботников.

Лишь Нина Ананиашвили нарушает принцип двойственности, хотя по роли как раз ее героиня Лея раздваивается под властью диббука, внезапно становясь нечеловечески сильной, столь же внезапно обессилевая. С начала и до конца ее танец построен на приеме пластического обыгрывания женской интуиции. Именно безошибочное внутреннее чувство, а не господство демона, подсказывает Лее, когда стоит жить, а когда - умереть.