Итальянская печаль северной "валькирии"

УЧАСТИЕ мировых звезд в отечественной оперной постановке и в советские времена случалось нечасто, а теперь стало редчайшим показателем престижа труппы Мариинского театра и его руководителя Валерия Гергиева. Ему во второй раз удалось завлечь Пласидо Доминго в свою постановку. После петербургского выхода Доминго в "Отелло" прошло около 10 лет, но и разговорам о том, что он споет премьеру "Валькирии", тоже не один год. И событие произошло.

Партию Зигмунда Доминго активно поет в последние годы. Это и есть самое удивительное: тенор средней тяжести, типичный специалист в итальянском репертуаре почти на закате карьеры берется за "тяжелые" вагнеровские роли. В Вагнере Доминго стал другим. Его голос с красками типичного любовника совершенно иначе ложится на образ одиночки и "чужака", каким всегда представал герой-тенор Вагнера: Зигмунд, как всегда у Доминго, был выстроен с живой драматургической цельностью. Как правило, сиюминутное настроение певца и его голоса определяет всю логику образа, а в Петербурге коммуникабельный Доминго живет крайне насыщенной жизнью. Несколько дней назад он пел концерт на холодном ветру Дворцовой площади, в день спектакля планировал полноценно порепетировать, но пришлось отдать дань светской жизни и вместе с Гергиевым получить в гостинице "Европейская" очередную статуэтку...

Певец был близок к состоянию своего героя, изможденного бегством от погони. Это дало себя знать в некоторой скованности дыхания. Но великий артист на сцене преломляет физическое состояние в душевное: Зигмунд в тот вечер был взвинченным человеком, тяжело пожившим и глубоко утомленным. И потому первое действие Доминго выстроил как постепенное пробуждение к жизни, знаменитая песня о весне звучала ностальгически трогательно, с мягкой лиричностью и трепетом. Удалась ему и первая героическая кульминация - клич "Вельзе!", требующий безусловной мощи тенора. В финале этой сцены голос Доминго передавал бодрую целеустремленность. Так что во втором действии певец уже акцентировал земные предпочтения героя: его заботу об изможденной Зиглинде, а затем упрямство, когда Валькирия соблазняет его блаженством богов.

Замысел спектакля все же трудно назвать жестко продуманным. Такое впечатление, что он держится на свободном совпадении вдохновенных исполнителей и постановщиков. Дирижер тщательно вдумывается в то, что исполняет, - именно поэтому так значительны все соло, исполняемые в оркестре. Но ради прочувствованной детали он, кажется, жертвует абсолютной целостностью и законченностью своего прочтения: в сцене объяснения Вотана с Фрикой Гергиев будто устраняется, позволяя доминировать бытовому настрою супружеской ссоры (этот оттенок усиливают крикливо-надрывные интонации Светланы Волковой). А в развитии третьего действия Гергиев предпочел постепенность, останавливаясь на лирической красоте вагнеровских мелодий.

Другие исполнители этого спектакля уже известны как "гергиевские вагнерианцы". Млада Худолей в роли Зиглинды показала культуру обращения с голосом, хотя голос ее по-настоящему раскрылся только во втором действии, то есть после большого дуэта с Доминго. Голос Владимира Ванеева (Вотан) в этот раз не был достаточно полнозвучен, однако певец работал предельно аккуратно, сохраняя певучесть, теплоту и проработанность оттенков. Как помнят в Москве по "Летучему голландцу", вагнеровский герой Ванеева предельно человечен. Таким получился и его Вотан, почти надрывно страдающий, такой же хранитель домашнего очага, как и его жена. Брунгильда в исполнении Ольги Сергеевой - точный ход театра, "подобравшего" громкоголосую москвичку, никогда не певшую Вагнера. В этом спектакле ей удалось стать одним из лидеров, показав хороший вокал без крика и богатый наполненный звук в нужном стиле.

В вагнеровской тетралогии "Валькирия" - вторая "серия". Предполагается единое постановочное решение всех четырех опер. "Золото Рейна" ставил Йоханнес Шааф, художником был Готфрид Пильц. На сей раз он не только оформитель, но и режиссер, что разумно. Режиссерская идея первой оперы низводила вагнеровских богов с их духовными поисками до уровня обычных буржуа с их мелкими проблемами, ради которых ставить оперу вовсе незачем (так же тот же режиссер поставил в Мариинке "Дон Жуана"). "Валькирия" избегает такого нигилизма: режиссер предложил интересное изобразительное решение, хотя элемент "девальвации" и в нем все же есть (так, первое действие вызывает ассоциации с фильмом "Почтальон звонит дважды", где чужак вторгается в семейство содержателей кабачка. Здесь Зиглинда выглядит домохозяйкой или официанткой в фартуке с горой посуды, а ее муж добродушен и добропорядочен). С помощью прозрачного занавеса и света постановщик легко преображает пространство. Особенно же эффектны огромный силуэт ангела-вестника на занавесе, в который "встраивается" фигура прорицающей валькирии, ее черные крылья (одно освещено, другое затенено - ими она обнимает Зигмунда), а также красный занавес, в финале полностью закрывающий задник сцены и трепещущий, действительно как всепоглощающее пламя.

Петербург