Андрей Урицкий НОВЫЙ МИР
Евгения Смагина. "Сеть городов". Романсы, песенки, романсеро. "Сладок голос твой, Европа, / Флейта, лотос, птица Сирин, - / Кто еще из нас навечно / Позабудет дом родной?".
Андрей Волос. "Недвижимость". Окончание романа о риэлтере Сергее Капырине, ежедневных его заботах, встречах, неурядицах и тревогах. Понятие "недвижимость" в романе многозначно, и в том числе это - символ нашего времени, суетливого, шумного и одновременно застывшего, неподвижного, внутренне пустого. Выход из круга отсутствует, движение беспрерывно и в конечном итоге бессмысленно. Более чем удачная попытка написать роман о дне сегодняшнем.
Борис Романов. "Сносимые облака". "В небе скачут летучие мыши, / и внезапная южная мгла, / нас оставив в светящейся нише, / удивленные звезды зажгла".
Леонид Зорин. "Из жизни Багрова". Завершение цикла, начатого в 1987 году ("Новый мир" # 11). Четыре рассказа ("Жизель", "Визитная карточка", "Расстрига", "Ветераны"), объединенные общим героем, темой непостижимой, непредсказуемой судьбы и набоковскими интонациями.
Александр Зорин. "Дружество звезд". Стихи лирические вперемежку с публицистическими. Первые выглядят несколько убедительнее.
Нина Горланова, Вячеслав Букур. "Дама, мэр и другие". Очаровательный ироничный рассказ о даме, добившейся, чтобы газопровод у нее во дворе прошел на два метра левее и не потревожил могилу любимой собаки Машки.
Ефим Бершин. "Песочные часы". Выразительные, искренние, горькие стихи. "И клен, лишившийся убора, / метлой гоняет лунный челн. / И жизнь, калиткой без забора,/ скрипит неведомо зачем".
Олег Ларин. "Пятиречие". "Сцены из захолустной жизни". Прорвало плотину около одной из деревень, и несколько человек оказались на острове, отрезанные от мира. Побродили, нашли избушку, сели, выпили, поговорили, а там и вода спала. Случаи из жизни, байки, прибаутки, судьбы человеческие. Окончание цикла (начало см. "Новый мир" 1996, # 7; 1997, # 8; 1998 # 12).
ЗВЕЗДА
Вячеслав Вс. Иванов. Стихи. Печатать эти несколько четверостиший не стоило хотя бы из уважения к заслугам автора и тем более не стоило помещать их на первую страницу журнала, как на витрину.
Нина Катерли. "Дневник сломанной куклы". Роман. Мыльная опера по-русски. Жестокий насильник, девушка-инвалид, брат-мститель, неожиданно обретенный богатый отец-американец и тому подобные радости для 15-летних школьниц. Но поскольку мыльная опера русская, то к сюжету добавлено немножко психологизма. Окончание следует.
Глеб Горбовский. Стихи. Острые, свободные, тяготеющие к лаконичным поэтическим формулировкам. "Мертвым может быть живой, / мудрой - даже тетя Фрося. / Кто-то мыслит головой, / кто-то ею шляпу носит".
Николай Крыщук. "Расписание". "Игра для взрослых". Сочинение, написанное в "жанре непреднамеренного разговора" (авторское определение). О чем разговор? О рождении и смерти, о литературе, об утраченном вкусе к жизни, о подпольном человеке и коммунизме, о мечтах и воспоминаниях.
Ирина Парчевская. Стихи. В двух небольших стихотворениях очень много цитат и непреднамеренных заимствований. Ну очень много.
Евгений Каминский. Стихи. "Чайка, как это - вдруг умереть?/ Падать в черную землю погоста┘ / и с размаху впечататься в твердь?/ Не смеши, не смеши. Слишком просто!".
Борис Липин. "Нацменка". Рассказ о несложившейся семье, о фатальном несовпадении темпераментов, культурных стереотипов, поведенческих клише. О том, как любили люди друг друга и, любя, убивали. В общем, все несчастные семьи несчастны по-своему.
Александр Симоновский. Стихи. "Золотая рыбка беспомощна в мире новом. / Я хочу, как пользователь опальный, / чтоб не сеть была, а любовь глобальной, / коль уж я не запрограммирован - зарифмован". - Вряд ли стихотворцу стоит так уж сильно бояться Интернета, там не страшно.
Клаудио Пьерсанти. "Пять прощальных писем". Рассказ. Бизнесмен средней руки решил покончить с собой, ибо не видел больше смысла в своем существовании, а пока решал, как - писал прощальные письма жене, детям, сестре, любовнице. Потом излечился. Перевод с итальянского Наталии Малининой.
Также в февральском выпуске журнала опубликованы неизвестные стихотворения Михаила Зенкевича, написанные в 1909-1911 гг., отрывки из "Отчета о деятельности Сибирской флотилии. 1920-1922 гг." адмирала Ю.К. Старка, открывающие малоизвестный эпизод Гражданской войны на Дальнем Востоке, и фрагмент из книги французской журналистки Анн Нива "Сволочная война", посвященной войне сегодняшней, чеченской.
ЗНАМЯ
Александра Петрова. "Матросик Саня". Стихи, живущей в Риме поэтессы, слюдяные, перегородчатые, с немалой долей эпатажа; ментальные путешествия между Италией и Россией, европейской реальностью и миром русской литературы. "Пуговица, говоришь?/ Нет, все, что могло, оторвалось. / Полопались губы, и глазки распухли от соли, / уже не Мертвого моря, а внутреннего, живого <┘>. Что, Смердяков, все воняешь во мне?/ Почему не отпустишь / в мир европейских работников рано встающих? / Что тебе до меня?".
Леонид Зорин. "Трезвенник". Роман, герой которого юрист и профессиональный бабник Вадим Белан, "дон Иван" советского разлива, избрав однажды, в юности, в конце 50-х, путь спасения от мира не как средство, а как цель, прожил жизнь трезвенника, ничем не опьяняясь, ни в чем не участвуя, отстраняясь как от "реального социализма", так и от бессмысленного "резистанса". Роман внутренне неоднороден, трезвенник Белан предстает то несусветным пошляком, то мудрым и честным наблюдателем, возможность создания произведения сатирического осталась нереализованной, а "разборки" и с советской властью, и с отечественной интеллигенцией выглядят сегодня вполне банально. Рассказы Леонида Зорина в "Новом мире" производят гораздо лучшее впечатление.
Юрий Казарин. "Колодезный лед". Стихи. Метафорические пейзажи, немного вторичные, но тем не менее яркие и эффектные. "Золотой доской мороза / Мертвый пруд прихлопнут косо - / Разъезжается настил, / Где прямой аршин вопроса / Черный лебедь проглотил".
Нина Горланова. "Метаморфозы". Серия прозаических миниатюр о переменах в судьбах людей, в стране, в быте - несколько десятков эпизодов, случаев, ситуаций из жизни писательницы, ее родных, близких, друзей, приятелей, знакомых. "Раньше З. говорил про нашего кота: "Кот, как обкомовец, сытый!". Нынче про него же: "Кот у вас такой, словно у него есть счет в банке".
Татьяна Вольтская. "Любовные песни". "И мы не скажем, отведя глаза, / Щадя друг друга, не справляясь с дрожью, / Что здесь, в краю полночном, жить нельзя, / Но жить не здесь и вовсе невозможно".
Лев Смирнов. "Ода сантехнику Редькину". "Редькин, сантехник, прими похвалу мою, братец! / Шел ты по жизни, не храбрствуя, но и не пятясь <┘>. Слава тебе! Слава нашей России бесщастной, / Войлоком заткнутой, бедной, фанерной, щелястой, - / Как от вина, обалдевшей от звездных высот!" Такая вот пафосная ирония, или такой вот иронический пафос.
Под рубрикой "Non fiction" напечатаны главы из книги Николая Шмелева "Curriculum vitae" (см. также "Знамя", 1997, # 8; 1999, # 9 и "Континент", 1998, # 98). Известный экономист и писатель вспоминает, рассуждает, полемизирует и брюзжит: "давно уже намекают, что и пейджер тебе, профессор, видите ли, нужен, и мобильный телефон не повредит, и какая-то совсем уж новая непонятная сволочь под этим гавкающим, отрывистым, как собачий лай, названием: и-мэйл". Среди других публикаций февраля - воспоминание Г.Ратгауза о встрече с Анной Ахматовой ("Как Феникс из пепла") и мемуары Галины Медведевой, посвященный Юлию Даниэлю и непосредственно связанный с выходом в прошлом году книги лагерных писем писателя.
ОКТЯБРЬ
Вячеслав Пьецух. "Деревенские дневники". Поселился писатель в деревне и пишет, пишет день за днем обо всем на свете: о жизни, литературе, России┘ Лучше всего получаются у него красивые, несколько стилизованные пейзажи и кулинарные рецепты: "возьми голавлика, который в изобилии водится в нашей речке, развали его вдоль на две половины, обваляй в муке с яйцом и мелко-премелко порубленной зеленью и поджарь; если подать к рыбе, приготовленной таким образом, пару-другую печеных картофелин со своего огорода, сладко дымящихся, распространяющих бодрый дух, то даже может произойти некоторое помутнение в голове".
Давид Маркиш. "Стать Лютовым". "Вольные фантазии из жизни писателя Исаака Бабеля". Окончание романа. Автор, более или менее удачно имитируя стиль Бабеля (названного в романе Иудой Гроссманом), вольно фантазирует о его поездке в Европу и рассуждает о еврейской судьбе и русской революции. Параллельно с основным сюжетом идет рассказ о приключениях знаменитого террориста и разведчика Якова Блюмкина. Вот кто мог бы стать героем отличного романа - занимательного, глубокого и в меру странного.
Владимир Салимон. "Фактура грубого холста". Стихи из новой книги "Возвращение на землю", написанной при финансовой поддержке Альфа-банка и Московского литфонда.
Александр Хургин. "Воскресный троллейбус". Небольшой рассказ, в который с замечательным мастерством несколькими штрихами вписаны и современность, и вчерашнее время, и движение истории, и вся жизнь двух человек: мужчины и женщины, когда-то любивших друг друга и живущих в старости лишь привычкой и боязнью одиночества.
Павел Басинский. "Высокая болезнь". "Исповедь графомана". Известный критик, часто пишущий статьи о том, что такое настоящая литература и чем она отличается от литературы ненастоящей, - об этом же и рассказ написал. Все это не очень интересно. Интересно другое: в рассказе бывший графоман (а ныне редактор) советует графоману действующему бросить писать и пойти работать в рекламное агентство, где его "сокурсник по Литинституту большой начальник". Очевидно, что перед нами цитата из романа Виктора Пелевина "Generation "П", который для Басинского вряд ли относится к настоящей литературе, и, значит, цитата непредумышленная.
Валерий Писигин. "Письма с Чукотки". Продолжение книги о поездке на Север. В очередных письмах автор цитирует книгу Владимира Тана-Богораза "Чукчи", рассказывает о посещениях краеведческих музеев (их в области несколько), о красивых юных чукчанках, о жизни оленеводов, об искусстве северных народов, о миниатюрной костяной скульптуре чукчей и эскимосов и о многом другом.
НАШ СОВРЕМЕННИК
Юрий Кузнецов. "Путь Христа". Третья, заключительная часть поэмы (начало см. "Наш современник" 2000, # 4, 9). Отдельные эпизоды поэмы написаны мощно, обладают тяжелым, затягивающим монотонным ритмом, но с ними соседствуют строки, как будто принадлежащие другому поэту, бессильному и безвольному; например: "Так говорил. И народ умилялся весьма. / Слушал, вкушая духовную пищу, и плакал┘/ Голод народа урчал, как дельфийский оракул". Последняя фраза весьма бессмысленна и неуклюжа.
Вместе с поэмой опубликованы различные на нее отзывы, в большинстве своем комплиментарные, а также поздравления Юрию Кузнецову с 60-летием.
Александр Проханов. "Идущие в ночи". Окончание романа о чеченской войне. Во второй половине текста резко усиливаются мистические мотивы, возрастает количество натуралистических описаний, часто отталкивающе вычурных. Завершается роман сценой праздника на вилле миллиардера Парусинского, мечтающего о превращении России в Хазарию, русско-еврейское государство, в котором соединятся еврейский гений и "русская способность жертвовать собой". В жутковатом хороводе кружатся пособники мерзопакостного Парусинского - отвратительные носатые промышленники, отталкивающая либеральная интеллигенция (тоже носатая) и глупые православные иерархи; единственный, кто может ему противостоять, это новый Избранник, будущий президент, весь из себя красавец, похожий на Андрея Болконского.
Валерий Хайрюзов. "Волчонок". Рассказ о Севке Герасимове, подростке из бедной семьи, сильном и гордом, и о его сложных взаимоотношениях с одноклассниками. Нечто подобное и написанное получше было ранее читано не раз и не два, но последние строки рассказа придают ему совершенно особый смысл: "В девяносто четвертом в ночь под Новый год лейтенант Всеволод Герасимов в составе Майкопской бригады, командуя танковым взводом, выдвигался к центру Грозного". Слишком хорошо известно, что произошло с танкистами в ночь под Новый год в Грозном...
МОСКВА
Станислав Куняев. "Поэзия. Судьба. Россия". Продолжение книги главного редактора журнала (начало см. "Наш современник" 1999, # 1-9, 12; 2000, # 1, 3, 11). На этот раз Куняев публикует "Записки советского врача" - воспоминания своей матери, Александры Никитичны Железняковой.
Александр Цыганов. "Вологодские рассказы". Три рассказа. В первом ("Таланиха") деревенские старухи вместе с пришлым Витькой-офицером прогоняют из села городских бандитов, приехавших за старинными иконами; во втором ("Помяни мое слово┘") мать узнает, что сын, которого она считала погибшим, жив, и эта новость самой ей не дает умереть; в рассказе "Клюква" старик-ягодник умирает на болоте от сердечного приступа, а перед этим вспоминает свою молодость. Добротная реалистическая проза.
Глеб Кузьмин. "Тюльпаны недолгого февраля". "Маленькая повесть" - действительно очень маленькая, с очень внятным и простым идеологическим посылом. Герой повести, Сергей Петрович, попадает первый раз в жизни в больницу и вначале мечтает о переводе из общей палаты на семерых в палату двухместную, боится возможной операции, но потом переживает единение с народом и осознает, что "несчастья даются нам для прозрения".
Леонид Костомаров. "Огонь и вода". Роман (первая книга трилогии, которая полностью будет опубликована в "Роман-газете"). События разворачиваются в Тбилиси в 1952 году, и среди персонажей романа есть и представители правящей элиты, и авторитеты уголовного мира, и жители городских трущоб. Особенностью текста является его многоголосие, каждый отрывок - это небольшой монолог одного из действующих лиц, от имени автора же выступает мальчик по прозвищу Грибоедов, будущий писатель. Причем говорят не только люди, но и "Луч солнца", "Лунный свет", животные и предметы, играя иногда ту же роль, что и хор в античной трагедии. Отдельное место занимает в романе трехголовое существо, Змей Горыныч, мудрец и судия - вероятно, ипостась древнего гностического божества. Несмотря на то что текст время от времени срывается в газетную скороговорку, в упрощенно-публицистическое резонерство, ему присущи внутренняя энергия, напор, размах, живое дыхание.
Поэзия в журнале представлена стихами Валентина Сорокина и Бориса Спорова, и если для первых характерны многочисленные красивости ("лебяжья стая", "сверкучий вздох", "тайна небесная"┘), то вторые, напротив, скорее несколько суховаты - при явном стремлении автора к экспрессии.
ДРУЖБА НАРОДОВ
Полина Иванова. "Не ищите человека┘ У природы перекур". Резкие, напряженно-ироничные стихи, основанные на смешении различных лексических слоев, от архаики до сленга, от пушкинских цитат до рекламных слоганов. "Любви все возрасты покорны. / И, подтверждая правоту, / подобно горсточке попкорна, / глаголы курвятся во рту".
Дина Рубина. Рассказы. Первый - "Воскресная месса в Толедо" - путевые заметки, написанные после двухнедельной поездки по Испании. Переезжая из Барселоны в Толедо, из Толедо в Мадрид, Рубина вспоминает историю испанских евреев, цитирует прочитанные книжки, ищет свои корни и старательно расчесывает раны пятивековой давности. Второй рассказ, "Я и ты под персиковыми облаками", посвящен собачке, тибетскому терьеру Кондрату, и обеспечит читателю все, что он ждет от подобного текста: толику сентиментальности, юмористические зарисовки, пробуждение добрых чувств.
Александр Трунин. "Сквозит заря тысячелетья┘". Стихи. "Мой старый, старый, старый сад / под этим светлым небосводом. / Все так же птицы в нем сидят - / и не стареют год за годом".
Яан Кросс. "Полет на месте". (Перевод с эстонского Эльвиры Михайловой.) Окончание романа о судьбе Улло Паэранда и о судьбе независимой Эстонской Республики. Неторопливое описание довоенных событий сменилось описанием событий 40-х годов и конспективным изложением событий послевоенных, когда, как (вероятно) хочет сказать автор, время остановилось и наступило безвременье советской оккупации. Превалируют в романе исчезающе тонкие оттенки и полутона, оставляющие ощущение медленного-медленного передвижения под водой.
Валерий Краско. "И хочется побыть, но быт не по уму". Стихи преимущественно риторические, с ложно-многозначительными курсивами и повторами.
Вардван Варжапетян. "Год Красного вина". Импрессионистический рассказ, несколько эпизодов, воспоминаний и размышлений о встреченных самоубийцах, о свойствах различных вин и настоек, о мужчинах и женщинах.
Давид Мчедлури. "Полевая трава - моя песня...". Стихи. Перевод с грузинского Валерия Липневича. "Вот пастбище. Как бурка родовая, / укрыла плечи старого холма. / Здесь пас я скот. И это ремесло / душа моя до смерти не забудет".
Юрий Буртин. "Исповедь шестидесятника. В школе Твардовского". Второй очерк из недописанного цикла покойного публициста, посвященный Твардовскому - поэту, мыслителю, редактору, бывшему для Буртина непререкаемым авторитетом и главной фигурой в отечественной литературной и общественной жизни послевоенных десятилетий.
УРАЛ
Сергей Меркульев. "Ночной фонарь". Стихи. "Сказаться вслух, что лезвие лизнуть. / Страх многословия витал над ним, / Коль называл он именем одним / Природу, реку, женщину и жуть".
Лев Усыскин. Рассказы ("Полет шмеля", "Урок английского", "Медицинская сестра Анжела") при всей технической выписанности и выстроенности содержательно несколько упрощенные и уплощенные. В лучшую сторону выделяется "Урок английского" - сексуальные фантазии подростка на фоне монотонного учительского бубнежа и неизбежный финал, неизбежное "двадцать лет спустя": "Теперь сквозь годы, измельченные в серую пыль, оседающую на зубах, подобно заводской копоти в ветреный день, сопоставляя те вельветовые мечты с наждачно-отрезвляющей реальностью, едва ли станет духу разразиться иронией - в шестнадцать лет человек прав уже самим фактом собственного бытия┘".
Юрий Конецкий. Два стихотворения. Стилизация под английские нонсенсы.
Владислав Крапивин. "Мальчик девочку искал". "Тыквогонские приключения". Продолжение детского фэнтези про мальчика Авку, двухголовую черепаху, Большую Черную пустоту и прочих существ и людей.
Даниил Боченин. "Где прокатится клубок". "Корни пронижут землю - / душа займет свое место. / В тесных пределах телесных, / в недрах тверди небесной".
Рустам Валеев. "Губадия". Рассказы. Лучшая проза в журнале, пластичная, текучая, выразительная, при некоторой близости к Платонову абсолютно оригинальная; это проза о любви, стариках и старости, об ускользающем, уходящем веществе жизни. Особенно хорош рассказ "Солдат", пронизанный темными эротическими токами и ощущением мягкой, опустошающей усталости, когда "хорошо сидеть на крылечке и ничего не помнить".
Нина Ягодинцева. "Беседовать с водой, скитаться с облаками┘". "Нам родина страшна, как страшен сон из детства. / Мы рождены в луну, как в зеркало глядеться. / И узнавать черты, и вчитываться в знаки, / И сердце доверять ворованной бумаге". Подборке предпослано письмо Александра Михайлова, в литинститутском семинаре которого когда-то занималась Ягодинцева.
Юлий Самойлов. "Предатель". "Волна". Два рассказа скончавшегося в 1999 году писателя посвящены лагерной теме и отличаются сочетанием жесткой фактуры и стремлением романтизировать уголовный мир. Как можно понять из предисловия Валерия Климушкина, Самойлов сам в молодости провел какое-то время в заключении.
Анатолий Власов. "Приключенец Агапит". Окончание сочинения, жанр которого обозначен как "1/2 романа". Главный герой после долгих лет отсутствия приезжает в родной город и случайно обретает второе имя - Агапит (возлюбленный, по-гречески), после чего он оказывается вовлечен в приключения, опасные и таинственные. В напряженном, фабульном повествовании соседствуют сатирические картинки современной провинциальной жизни и полумистические откровения.
Дина Дельфинова. Стихи и проза. В редакционной врезке сказано, что Дельфинова - "адепт всех самых радикальных способов письма", но особого радикализма в текстах ее нет; есть вполне традиционный абсурдизм в прозе и не менее традиционные метафорические верлибры. "Взрослый снег / лежит и смотрит, / Как бегают в небе / его малыши".
Игорь Миронов. "Один день из жизни Конструктора и Косого". Очерк нравов. Рассказ о бомжах - сегодняшних униженных и оскорбленных. Вообще уровень социального критицизма в "Урале" значительно выше, чем в центральных либеральных журналах: сказывается разница между Москвой и провинцией.
Из других февральских материалов "Урала" внимания заслуживают переводы Максима Анкудинова из Поля Элюара и автобиографические рассказы и монологи известного режиссера Аркадия Каца, записанные Дмитрием Бавильским.
