Знаменка и окрестности

	Малый Знаменский переулок. Вдалеке церковь Антипия на Колымажном дворе.

НАЧНЕМ с того, что Боровицкой площади в современном виде и с этим названием никогда не было. Образовалась она┘ в порядке подготовки к визиту президента Ричарда Никсона в 1972 году. На "ответственной трассе" по обеим сторонам начинавшейся от Спасских ворот Кремля Знаменки снесли дома XVIII-XIX веков. Название одной из древнейших улиц Москвы восстановили и этим ограничились. Между тем названа Знаменка, как и оба Знаменских переулка, по церкви Знамения Пресвятой Богородицы. При осаде Новгорода в 1170 году новгородский архиепископ выносит на крепостную стену икону Богоматери, в нее ударяется стрела, и на Богородичном лике появляются слезы. В тот же момент гнев небесный покарал наступавших. Одержав решающую победу, новгородцы установили с той поры праздник Знамения Пресвятой Богородицы.

На одном из колоколов церкви Знамения Богоматери надпись "подаянием приходских людей" датировалась 1600 годом. Но первый храм появился еще раньше. В самом начале XVII века он упомянут в протоколах допросов сторонников Дмитрия Самозванца. Под пыткой один из них признавался: "┘который де вор назывался царем Дмитрием┘ с Москвы, от Знаменья Пречистыя из-за конюшен попов сын Митка".

Церковь возвышалась на углу Знаменки и Большого Знаменского переулка. Каменный храм упоминается в 1657 году, колокольня в 1667-м, но основательно перестраивалась, в том числе в XVIII веке, когда добавилась трапезная. Позднейшие "обновления" изрядно подпортили и храм, и колокольню.

1930 год вошел в историю страны постановлением ВЦИК о раскулачивании. В Москве в этот год был закрыт последний монастырь - Даниловский - и запрещен колокольный звон. Неожиданность впечатления сформулировал Осип Мандельштам: "Без голоса Иван Великий / Как виселица прям и дик". Колокола свозили на электролитный завод и переливали для треста "Рудметаллторг". В 1931 году требующая исследования и реставрации церковь Знамения Богородицы была снесена, и теперь вместо нее площадка для автомобилей Министерства обороны. Чуть дальше на Арбате разрушили церковь Святителя Тихона Амафунтского, а у начала Знаменки и Моховой снесли церковь Николая Чудотворца Стрелецкого. О популярности этой высокой и праздничной церкви говорит число ее названий: "что в Стрелецкой слободе", "против Боровицкого мосту у богаделен", "у Знаменской решетки" (улица запиралась на ночь на решетку). 19 октября 1682 года был освящен каменный храм, построенный напротив прежнего, на западной стороне улицы, на деньги и радением стрельцов и простоявший до 1932 года. Трапезную и колокольню пристроили в 1807-1810 годах. К тому времени уже было выстроено самое знаменитое творение Баженова - Пашков дом (1785-1788), и два безусловных шедевра - храм и дворец - свыше двух столетий составляли один из центральных архитектурных ансамблей Москвы. Восстановление Николы Стрелецкого - естественное решение архитектурного пространства рядом с Кремлем.

Учитывая особую ответственность застройки в этой части города, в Москве в 1997 году был проведен конкурс "среди ведущих проектных институтов". Победил проект, созданный коллективом академиков и членкоров отделения Международной Академии архитектуры в Москве (МААМ). В нем предусмотрено восстановление церкви Николы Стрелецкого, нет ни одной многоэтажки, сохраняется, по словам авторов, рельеф местности.

Но, хотя и была по правой стороне Знаменки снесена заслуживающая сохранения историческая застройка, одно преимущество у этого решения пока еще есть: расчистился вид на Пашков дом - лучшее здание гражданской архитектуры в Москве, и соответственно вид на Кремль. Почему вообще так обязательно на образовавшемся в задыхающемся центре зеленом клочке что-то строить? Почему просто не высадить деревья? Есть выразительная возможность безо всяких капитальных вложений вместо декоративных ступенек и подпорной стенки вовсе не баженовского, а сталинского "классицизма" восстановить сад Ваганьковского холма, сбегавший от Пашкова дома. В саду были небольшие пруды, два фонтана, боскеты, скульптуры и разные "затеи", которые приводили в восторг и русских, и иностранцев.

Путеводители до сих пор привычно восторгаются, как удачно расположен Пашков дом. Но была не удача, а расчет. Петр Егорович Пашков, сын деятельного денщика Петра I, "новый русский" своего времени, хорошо приумножил отцовский капитал средствами от коммерции. Присмотрев для задуманного палаццо "Моховую горку", Пашков пять лет (1780-1784) скупал на ней участки. Этот неисправимый сутяга вечно со всеми судился и выигрывал дела благодаря подкупу. Особенно трудно ему дался участок церкви Николы в Ваганькове. Он насильно захватил необходимый для въезда в усадьбу участок, и после бесконечной волокиты жалобу церкви удалось перенести в Сенат, где выиграть тяжбу Пашкову помог московский главнокомандующий. Кстати, церковь Николы 1759 года, ныне отреставрированную и действующую, после открытия в середине XIX века Румянцевского музея называли "музейной". В ней любил молиться Николай Гоголь. "Зело" доставшийся холм досыпался, срезался и выравнивался. Внизу холма и сада, по Моховой прошла великолепная железная решетка на каменных столбах, с коваными фонарями.

Проект Боровицкой площади не предполагает восстановления всех этих архитектурных сооружений. Академический коллектив (под руководством Е.Г. Розанова) проектирует комплекс музея Кремля и гостиницы. На фасаде гостиницы ниши, в нишах скульптуры, перед ними что-то вроде триумфальных ворот с шестью коринфскими колоннами (вероятно, дополнение "недостающих" колонн портика Пашкова дома), перед колоннами стела и скульптура поздоровее напротив, перед "восточным комплексом музея Кремля". Ее указующая вперед правая "длань" откровенно "сигналит" на типовой памятник вождю мирового пролетариата.

Между тем восстановить, и довольно давно, с XVIII века, надо было всего одну "античную" скульптуру Минервы с копьем, венчавшую дом Пашкова. Даже если нет возможности вернуть точный вид "родной" скульптуры, необходим ее скульптурный эквивалент. Как и во всяком произведении искусства, тем более выдающемся, она не только не случайна сама по себе, но даже зрительно очевидна, как часть и завершение общего замысла: на портике, рассчитанном на 6 колонн, Баженов ставит только четыре, заменив крайние двумя скульптурами. "Шляпка" бельведера без верхней скульптуры вообще непонятна. Еще две больших статуи Марса и Минервы находились перед домом, по сторонам главного корпуса. Восстанавливая сгоревший роскошный бельведер, архитектор придвинул окружавшие его сдвоенные колонны вплотную к стене, заменив коринфские на ионические, которые никак не вяжутся с характером всего здания, и тем самым подмахнув лучшему зданию московского классицизма ампирное завершение. Барабан - вместо беседки, и теряется нарядная легкость, свойственная всем московским проектам Баженова. Бельведеры в Москве начали венчать здания именно с его легкой руки. Для еще большей легкости их обычно делали из дерева. Из баженовских не сохранилось ни одного. В слишком широком теперь поясе карниза на самом деле были не рамочки фриза, а окна мезонинного этажа, что придавало зданию еще большее очарование. Восстановить надо и парадные помещения, вместо которых (в 1913-1915 годах) внутреннее пространство главного дома объединили в общий двусветный зал с антресолями, что так некстати и для функционирования главной библиотеки страны.

Пашков дом в смысле сохранности - удачный вариант. Многие особняки этого района, как, например, дом Голицына в Малом Знаменском переулке, надстроены и перестроены до неузнаваемости. Давно требует реставрации и дом, построенный В.И. Баженовым для складов книг "Типографской компании" Н.И. Новикова во дворе дома #7 по Малому Знаменскому переулку. Узнать шедевры допожарной Москвы можно разве лишь перелистав знаменитые архитектурные альбомы Казакова (подробней см. "НГ", 26.11.1999). Самый великолепный из них - знаменитый в прошлом дом Апраксина на Знаменке (дом #19). Трехэтажный протяженный дом с восемью колоннами большого парадного портика построен в 1792 году архитектором Кампорези. В 1944-1946 годах его переделали и надстроили до пяти этажей.

Восстановление нескольких особняков по соседству полностью бы решило проблему экспозиций музея Кремля. Кстати о гостиницах: далеко не все состоятельные туристы жалуют большие суперотели, скорей наоборот, любители старины с удовольствием предпочтут разместиться в графском или княжеском особнячке с соответствующим сервисом. В состоянии ли такой сервис предоставить Москва?

Не только не случайно - закономерно, что ни отцы города, ни сами архитекторы никак не могут уяснить, почему в центральной, заповедной части города надо не строить, а восстанавливать. Между тем храмостроительство на Руси до сих пор не осознается нами как одно из наивысших достижений не только отечественной - мировой культуры наравне с древнерусской иконописью.

Профессор русской истории В.Назаревский писал: "Общее религиозное усердие от царя и боярства до простонародья создало в столице столько храмов, посвященных церковным праздникам и святым, сколько ни в одном городе мира. Почти каждый день в Москве слышался "красный" звон храмового праздника". Постепенно церковная "застройка" в центре Москвы оказалась настолько плотной, что отдельные церкви из-за малого числа прихожан закрывали и сносили задолго до большевиков.

Большинство таких храмов и восстановить уже невозможно. Но это не меняло общего облика города. Однако с 1922 года в Москве снесли 343 храма, а восстановлено из них три: Казанской Божьей Матери на Красной площади, св.Николая в Соломенной Сторожке и храм Христа Спасителя. Его первое строительство в свое время тоже началось с уничтожения Алексеевского монастыря. Формально монастырь перевели на новое место, а на деле снесли одну из древнейших каменных церквей, чей двухшатровый собор (1635 г.) был обязательной, знаковой деталью панорамы города. Восстановить его на прежнем месте невозможно. Но это можно сделать рядом, на Боровицкой площади. Такой храм не затеряется даже между баженовским шедевром и Кремлем. А пока на Боровицкой площади без всяких архитектурных конкурсов заканчивают надстраивать повыше совершенно безликий дом под очередной офис.